Лунная опера - [52]

Когда Тунань разыскал Тубэя, тот упражнялся в спортзале с боксерским мешком. Тубэй располагался спиной к входу, то и дело из него вырывались напряженные, устрашающие звуки. Мешок висел в самом углу зала, поэтому издали казалось, что мешок и Тубэй пребывали в каком-то своем одиноком, взаимообусловленном мирке. Тунань открыл дверь в зал, Тубэй повернул голову. Поскольку Тунань стоял прямо на фоне света, Тубэй не мог разглядеть лицо вошедшего. Казалось, что в дверном проеме обозначился темный силуэт, словно черную бумагу приклеили на светлую солнечную поверхность. Но Тубэй узнал Тунаня. Только у его старшего брата мог быть такой горделивый силуэт. Когда Тубэй понял, что перед ним брат, он тотчас отвернулся, теперь он лишь по звуку шагов по деревянному полу догадывался, что тот приближается к нему. Было нечто общее в звуке этих шагов и напольном паркетном рисунке: квадратные, они покрывали весь зал. Перевесив через левое плечо ветровку, Тунань остановился прямо позади Тубэя, рассчитывая, что он что-нибудь скажет. Но Тубэй молчал. Тунань вытащил и зажег сигарету. На весь зал разлетелся звонкий звук от зажигалки: щелчок – хлопок.

В конце концов Тунань заговорил первым:

– Ты уже несколько дней не был дома.

Голос Тунаня, как и прежде, был жестким. Однако Тубэй обратил внимание, что брат уже не приказывал ему, говоря краткое «возвращайся». Количество слов всегда меняется в обратной пропорции к интонации. Выслушав его, Тубэй холодно заметил:

– Это уже не мой дом.

– Где мой дом, там и твой дом.

– Дом уже продан.

– То просто стены, если покупаешь новое жилье, то, понятное дело, нужно сначала продать старое.

– Продал – и хорошо. Я был бы только рад, если бы ты еще раньше продал все это гнездо семейства Инь. Я не смогу быть похожим на тебя.

– Ну и ладно. Возвращайся, я не собираюсь заставлять тебя быть таким же, как я.

– Ты меня не так понял. Я хочу быть таким, как ты сейчас, но быть одним из преемников Инь я не хочу. Нашел идиота.

– Пока у тебя есть старший брат, тебе не отвертеться.

– Можешь расстаться с этими мыслями. Мы с тобой – два совершенно разных поколения.

– Инь Тубэй!

– Отстань от меня. Тебе со мной уже и физически не справиться, уже силы не те.

– Сколько денег тебе нужно в месяц?

– Деньги не уничтожат мое желание зарабатывать на халяву.

– И кто же тебя будет кормить?

– Мое тело.

Тунань развел руками. У него уже не осталось слез. Он проводил взглядом своего младшего брата, который направился к выходу. Тубэй подошел к дверному проему за которым сверкало яркое солнце. Его юная фигура напоминала черный силуэт, наклеенный поверх светлого фона. «Какое-то и вправду реактивное поколение, черт бы их побрал, – сказал Тунань самому себе. – За какие-то несколько месяцев они успевают пройти весь твой путь».

Отпуск Линь Хун

Десять минут назад и самолет, и солнце еще находились в небе, но уже через мгновение они сообща приземлились. Когда Линь Хун выходила из салона, она повернула голову, чтобы взглянуть на светило. Вечернее солнце показалось ей большим и красным, прильнув к земле, оно выглядело нежным и обессиленным. По обе стороны от взлетно-посадочной полосы небрежно разрослась трава, огромное мягко-плюшевое пространство постепенно пропитывалось багрянцем закатных лучей, словно сгорая в невидимом огне. Тишина и спокойствие одновременно несли кипучую энергию. Посмотрев на солнце, Линь Хун увидела в нем всю гамму его горьких переживаний. В этой буйной агонии абсолютной самоотдачи скрывалось ощущение сопротивления или нежелания жертвовать собой.

Линь Хун уловила запах моря. Хотя оно находилось далеко от аэропорта, морской воздух целиком заполнил прибрежный город. Этот воздух отрезвлял и пьянил одновременно, создавая приятный антураж и ощущение приволья. Линь Хун два раза вдохнула всей грудью и тут же осознала, что ее отпуск наконец-то наступил. Отправляясь в дальнее путешествие, она практически никому не сказала, что остановила свой выбор на этом северном приморском городе. Линь Хун любила этот город. Его темно-бордовые здания на зеленых склонах холмов до сих пор сохранили насыщенный аромат колониальной эпохи. Этот аромат заставлял человека благополучно забыть про родные края или, по крайней мере, создавал у него иллюзорное ощущение о попадании куда-то в чужеземные страны.

Закончив наконец улаживать дело Цин Го, Линь Хун чувствовала, что ее физическое состояние уже на пределе. Цин Го работала корреспондентом в отделе литературы, Линь Хун всегда относилась хорошо к этой симпатичной и способной девушке. И кто бы мог подумать, что во время ночного рейда сотрудников общественной безопасности по сомнительным заведениям ее застукают вместе с поп-звездой из Гонконга. Этот певец, казалось бы, только вечером прибыл в Нанкин, скажите на милость, когда же они успели довести свое знакомство до постели? Желая действовать тихо и незаметно, Цин Го наделала так много шума. На самом деле то, что рейд зацепил номер поп-звезды, стало простым недоразумением. И можно было бы все легко замять, закрыв на это глаза, однако певец оказался с большим гонором. Коверкая китайский язык, он не прекращая орал: «Да ти знаись, кто я?» Сотрудники безопасности оказались в щекотливом положении, и из-за своего «не знаись» им пришлось «забрать его для установления личности». При таких вот обстоятельствах история Цин Го и обрела огласку.