Лунариум - [8]
Однако я ввязался в спор, вместо того чтобы держаться рамок начатого повествования.
Теперь позвольте мне вернуться к рассказу о моем путешествии, которое продолжалось уже одиннадцать или двенадцать дней, в течение которых меня безостановочно влекло к Луне с такой силой, что и выразить невозможно. Никакой, самый быстрый вихрь, ни ядро, вылетающее из жерла пушки и рассекающее воздух, не может сравниться с этой скоростью… Но что меня больше всего поражало — это то, что мои птицы иногда в течение целого часа не махали крыльями и, держа их распростертыми, лишь время от времени шевелили ими, подобно орлам и коршунам, когда они застывают неподвижно, как бы повиснув в небе, прежде чем ринуться вниз на добычу.
А. Паннекук, История астрономии, «Наука», 1966.
Полагаю, что во время этих пауз они дремали, так как я никогда не видел, чтоб они спали. Так же поступал и я, не опасаясь падения, крепко привязанный к аппарату, и, смею сказать, как бы ни казалось маловероятным, в этой позе я так прекрасно отдыхал, как если б лежал на мягкой перине.
После одиннадцати дней безостановочного полета я заметил, что приближаюсь к другой, незнакомой доселе Земле, если можно так назвать небесное тело, которое мы обычно именуем Луной.
Луна предстала предо мной огромным безбрежным морем. Суша простиралась лишь там, где было немного темнее. Что касается той части этого небесного тела, которая отбрасывала ослепительно яркие лучи, это, безусловно, был еще один океан, усеянный такими мелкими островами, что их нельзя было различить издали, так что яркий свет, который светит нам ночью, не что иное, как отражение солнечных лучей в воде, как в поверхности зеркала, что, как я прекрасно знаю, совсем не вяжется с учениями наших философских школ… За все время, которое я пробыл в лунном мире, погода здесь была всегда ровной, без ветров, без дождей и туманов, без жары и холода. Что касается огненного района, о котором так шумели наши философы, предполагая там адскую жару, то все эти представления рассеялись, поскольку я убедился в обратном.
Земля успела обернуться вокруг своей оси двенадцать раз, когда наш полет завершился. По моему счету, а он оказался правильным, это произошло во вторник, в двадцатый день сентября, через два дня после новолуния, и Луна была в двадцатом градусе Баланса. Моим глазам представились странные и неслыханные вещи. Прежде всего я заметил, что земной шар кажется отсюда большим, чем нам кажется Луна во время полнолуния. Предметы здесь несравненно шире и длиннее наших.
Едва я ступил на Луну, как почувствовал сильный голод. Так что, привязав моих птиц и машину к первому встречному дереву — оно оказалось на треть выше наших и в пять раз толще, — я только о том и мечтал, чтоб наполнить свою утробу. Я пошарил в карманах, чтобы вытащить припасы, взятые с собой. Но вместо куропаток и каплунов обнаружил лишь смесь из сухих листьев и мха, овечий помет и прочую грязь. То же произошло с моим канарским вином, которое превратилось в вонючую, отвратительную жидкость, напоминающую конскую мочу. Вы, конечно, понимаете, что все это были проделки злых духов.
Меж тем я услышал страшный шум, который производили мои птицы; размахивая крыльями, они с жадностью накинулись на какой-то куст, попавший случайно в их поле зрения в пространстве между веревками. Это меня просто поразило: ведь я никогда не видел, чтоб они что-нибудь ели. Я сорвал листок и стал его жевать с огромным удовольствием, так как вкус был великолепен: эти листья как для меня, так и для моих птиц оказались прекрасным угощением.
Едва я покончил с едой, как увидел, что меня окружает группа людей, наружность которых, рост и одежда показались мне совершенно необычайными. Большинство из них были вдвое выше земных людей, цвет лица у них был оливковый. Невозможно вам даже объяснить ни форму, ни ткань их одежды. Могу только сказать, что все они были одеты одинаково, но материал не был похож ни на драп, ни на шелк. Еще больше меня удивил цвет этой одежды, который я не в силах описать и назвать, — ни белый, ни черный, ни красный, ни зеленый, ни желтый, ни синий, ни какой-либо другой, составленный из этих известных нам цветов. И если вы все же будете настаивать, чтоб я вам его определил, я отвечу, что это цвет, который не существует на Земле. И определить его невозможно, не увидев своими глазами, как слепорожденному трудно понять разницу между синим и зеленым. Но в конце концов, положа руку на сердце, могу сказать, что за время пребывания моего в лунном мире я не видел ничего более приятного для глаз, чем этот цвет…
Мне остается описать нравы обитателей этой незнакомой страны. Люди предстали предо мной, как я уже говорил, внезапно. И таким странным образом, что я некоторое время стоял как громом пораженный и чуть не потерял сознания, и, хотя они не менее моего были удивлены, я дрожал от страха. Они же, распростершись предо мной, выражали почтительность и преклонение, подняв руки вверх и произнося какие-то непонятные слова. Самый высокий из них, приблизившись, обнял меня с большой нежностью и приказал, насколько я мог понять, чтоб его люди постерегли моих птиц, после чего, взяв меня за руку, проводил к подножию горы и ввел в свой дом, расположенный в полулье от того места, где я впервые ступил на лунную землю. Ничего равного этому дому я не видел у нас ни по величине, ни по красоте здания — впоследствии я видел и другие, но они не шли ни в какое сравнение с этим и, как ни были хороши, казались лачугами, крытыми соломой… Самая маленькая дверь этого дворца имела 30 футов в высоту и 12 в ширину Комнаты были от 40 до 50 футов. И все остальное соответствующей пропорции Да и не приходится удивляться, Хозяин дома сам имел 30 футов росту, и вес его в 25–30 раз был больше веса самого сильного человека нашего мира. После того как я отдохнул, он повел меня во дворец князя — правителя страны.
