Луна за моей дверью - [12]
Я отрицательно качаю головой.
— Похоронное бюро не в курсе. Мама не у них.
— Мама не у них. Тогда где она?
Я перевожу глаза с Чипо на Яро и опускаю их на бельевой ящик.
— Вот черт! Черт, черт, черт, черт! Только не говори, что этот запах — это… Ты не мог так со мной поступить! Ты же не мог засунуть свою маму в диван?!
Он встает, приподнимает крышку. Волна тошнотворной вони перебивает аромат елочек.
— Поверить не могу! Он это сделал! Да ты же больной, чувак! На всю голову! И ты давал мне спать вот на этом? Три ночи подряд? Пипец, я даже не знаю, что я до сих пор здесь делаю. Давай-ка ты сам разгребай свое дерьмо, я пас, это уже слишком.
Яро хватает свой рюкзак и запихивает туда одежду, которая до этого валялась на полу. Я слышу, как он собирает что-то в ванной. Хлопает дверь. Он ушел.
Пес скребется в бельевой ящик и рвет обивку. Я встаю с криком:
— Не трогай его!
Я хватаю его за загривок и тяну на балкон. Я явно злюсь, потому что мне приходится сдерживаться, чтобы не ударить его, хотя он всего лишь немного порвал обивку. В этом нет ничего страшного: подумаешь, ткань, ее можно заштопать.
Но болезненный комок, который набухает во мне, вот-вот прорвется и нанесет уже непоправимый ущерб. Я пытаюсь его усмирить. Я пытаюсь затолкать его обратно, туда, где он задохнется от нехватки кислорода. В моих легких уже нет места, я не могу вдохнуть. Если я не выпущу этот комок наружу, то задохнусь сам. Я сдаюсь, открываю рот, и из моей груди вырывается вой.
Забросив рюкзак на одно плечо, Яро мчится по ступенькам вниз. Не обращая внимания на движущийся за матовым стеклом силуэт консьержки, Яро останавливается в подъезде, трет руками лицо, отряхивает одежду ребром ладони, потирает одна о другую тканевые кроссовки в нелепой попытке избавиться от ощущения запачканности.
Ему казалось, что он попал в рай, нашел настоящий люкс — уютное местечко, где можно спокойно спать, а не вскидываться на каждый шорох. Он так давно не спал всю ночь напролет! Не говоря уже о трех приемах пищи на дню. И пусть парень был с прибабахом — все лучше, чем совсем одному. И когда он заговорил про обсерваторию, Яро вообще подумал воспользоваться этим случаем и съездить повидать Сидони. Странно все же было услышать про обсерваторию, учитывая, что именно там она и работает.
А потом случился этот диван.
Отвращение Яро окрашивается тонами гнева. Где-то глубоко внутри он чувствует страх, готовый вырваться наружу в ту же секунду, когда его настигнет осознание. Если отныне ему придется опасаться не только жестоких людей, но и добрых — кем он станет?
Тишину лестницы разрывает человеческий вой. У Яро мурашки бегут по коже. Он уже слышал подобный крик — совсем недавно, — но к такому нельзя привыкнуть. Звериная боль, которую, кажется, можно облегчить, только став волком, но она лишь усиливается, пока не сокрушит все.
Когда мадам Гримм поворачивает ручку своего постового отсека, Яро уже стоит на улице. У него явный талант. Просто дар притягивать на свою голову проблемы, быть любимчиком неприятностей. Есть те, кому на голову шлепается голубиный помет, те, кто роняет в унитазы новенькие смартфоны, и даже те, кто умудряется вписаться в автоматические двери в торговых центрах. А есть он, играючи превосходящий их всех.
Холодный воздух помогает прочистить голову. Глубокий вдох, еще один, и вот уже лучше. Яро осматривается и не замечает ничего подозрительного. У лавочек в парке мирно покоятся детские коляски, пока их пассажиры вопят на горках.
Трое женщин и один мужчина говорят о чем-то и бросают короткие взгляды в сторону детей, чтобы убедиться, что обошлось без крови, когда уровень децибелов подозрительно зашкаливает. Яро быстро удаляется широкими шагами, и никто не обращает на него внимания.
Тихий голос совести настигает его, когда он минует под почтенное хвойное дерево, которое растет у входа в жилой комплекс. Он оставил там собаку, а собака была его идеей. Учитывая, что этот парень сделал со своей матерью, один он с ней не справится. Как это называется, когда мать держит своего ребенка взаперти столько лет, чтобы уберечь его? Не любовь, нет. Но и не ненависть. Жестокое обращение. Вот что это такое.
Бедный парняга.
Яро пытается убежать от этого тоненького голоска. Вечно он просыпается, когда не надо. Он бежит, и его телу это нравится. Что он там говорил о беге, этот парень… Потеря равновесия и… что-то еще, что он не может вспомнить. Яро разворачивается и ускоряется. Не может он все-таки оставить его с собакой на руках, он чувствует за нее ответственность. У парня и без нее проблем хватает. В ушах свистит ветер, легкие горят, холод вышибает из глаз слезу.
Ладно, он возвращается, но только чтобы позаботиться о собаке, и ни для чего больше. Он вернет ее старухе и свалит, точка.
«Скорость» — вот второе слово, которое употребил этот парень, когда говорил о беге. Скорость… Похоже, чувак никогда не ездил в машине, неудивительно, что он мечтает полетать на ракете! Яро снова вспоминает о пододеяльнике с гоночными машинками, который был у него в детстве. Голосок совести затыкается.
Как только дверь открывается, Яро теснит Алистера, идет мимо него по маленькому коридорчику, снимает с вешалки поводок и заходит в гостиную.
Они встретили друг друга на море. И возможно, так и разъехались бы, не узнав ничего друг о друге. Если бы не случай. Первая любовь накрыла их, словно теплая морская волна. А жаркое солнце скрепило чувства. Но что ждет дальше юную Вольку и ее нового друга Андрея? Расставание?.. Они живут в разных городах – и Волька не верит, что в будущем им суждено быть вместе. Ведь случай определяет многое в судьбе людей. Счастливый и несчастливый случай. В одно мгновение все может пойти не так. Достаточно, например, сесть в незнакомую машину, чтобы все изменилось… И что тогда будет с любовью?..
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга не только о фашистской оккупации территорий, но и об оккупации душ. В этом — новое. И старое. Вчерашнее и сегодняшнее. Вечное. В этом — новизна и своеобразие автора. Русские и цыгане. Немцы и евреи. Концлагерь и гетто. Немецкий угон в Африку. И цыганский побег. Мифы о любви и робкие ростки первого чувства, расцветающие во тьме фашистской камеры. И сердца, раздавленные сапогами расизма.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Страдание. Жизнь человеческая окутана им. Мы приходим в этот мир в страдании и в нем же покидаем его, часто так и не познав ни смысл собственного существования, ни Вселенную, в которой нам суждено было явиться на свет. Мы — слепые котята, которые тыкаются в грудь окружающего нас бытия в надежде прильнуть к заветному соску и хотя бы на мгновение почувствовать сладкое молоко жизни. Но если котята в итоге раскрывают слипшиеся веки, то нам не суждено этого сделать никогда. И большая удача, если кому-то из нас удается даже в таком суровом недружелюбном мире преодолеть и обрести себя на своем коротеньком промежутке существования.
Элизабет, Джойс, Рон и Ибрагим недолго наслаждаются покоем в идиллической обстановке Куперсчейза. Не успевают утихнуть страсти после раскрытого ими убийства, как Элизабет получает письмо из прошлого. Ее приглашает в гости человек, который умер давным-давно — у нее на глазах. Элизабет не может отказаться от приглашения — и вот уже Клуб убийств по четвергам оказывается втянут в новое дело, в котором замешаны колумбийские наркоторговцы, британская контрразведка и похищенные алмазы стоимостью в двадцать миллионов фунтов.
Джеки не любит сюрпризов. Ее жизнь распланирована на годы вперед, но все планы рушатся, когда она теряет семью в автокатастрофе. Теперь Джеки предстоит сменить роскошную квартиру в Нью-Йорке на ранчо в Колорадо, где живут ее новые опекуны. И вот сюрприз — у них двенадцать детей! Как выжить в этом хаосе? А может быть, в нем что-то есть? Может быть, под этой крышей Джеки обретет семью, любовь и лучших друзей?
Комиссар полиции Петер Винстон приезжает в живописный уголок Швеции, чтобы отдохнуть у моря. Отпуск недолго остается безоблачным — в роскошной недостроенной вилле на берегу находят тело известного риелтора Джесси Андерсон. Дело только поначалу кажется простым — вскоре обнаруживается, что Джесси сумела досадить почти всем в этом райском краю и убийца может скрываться за каждой садовой изгородью.
Среди мирных английских пейзажей живут четверо друзей. У них необычное хобби: раз в неделю они собираются, чтобы обсудить нераскрытые преступления. Элизабет, Джойс, Ибрагим и Рон называют себя «Клуб убийств по четвергам». Все они уже разменяли восьмой десяток и живут в доме престарелых, но сохранили остроту ума и кое-какие другие таланты. Когда местного строителя находят мертвым, а рядом с телом обнаруживается таинственная фотография, «Клуб убийств по четвергам» внезапно получает настоящее дело. Вскоре выясняется, что первый труп — это только начало и что у наших героев есть свои тайны.