Луна над Таити - [44]

…Люди, встречающиеся нам в наших ночных странствиях по заводу, появляются в ярком блеске льющегося металла. Инженеры и мастера преимущественно французы. Пройдет несколько лет, и они снова вернутся в родные края или продлят контракт еще на некоторое время. Рабочие же попадают сюда с соседних островов; это им присылают из дальних деревень дородных петухов, путешествующих самолетами в лукошках.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Земляки помнят о ближних на металлургическом заводе. Так велит обычай. И когда после многих лет тяжелого труда рабочий наконец возвращается на свой остров, лениво дремлющий в тени раскачиваемых ветром кокосовых пальм, ему наверняка уготовлена радушная встреча соскучившихся родственников. Его ждет роскошный пир. Неокольким длинноногим свинкам придется трагически погибнуть, чтобы пирующим было что есть, будут танцы и пение, да и выпьют как следует. Вот последнее уже что-то совсем новое. Ведь еще недавно существовал запрет продажи алкоголя канакам. Однако на острове ввели всеобщую воинскую повинность; а раз человеку велят умирать за Францию — нельзя же ему запретить напиться!

После изысканного пиршества начинается осмотр добра, нажитого годами работы на металлургическом заводе. «У тебя красивые часы», — говорит один из родственников. «У тебя хороший велосипед», — восторгается другой земляк. «Мне нравится твой чемодан», — говорит третий… По мере того как нарастает волна восторгов членов семьи, сам герой никнет и становится все печальнее. Потому что поклонник часов бесцеремонно снимает их с руки хозяина и надевает себе на запястье, на велосипеде уезжает тот, кому пришлось по душе это средство передвижения. В чемодан аккуратно складывают остатки пиршества и кое-какие мелочи из одежды. Они, несомненно, порадуют в далекой деревне тех из родственников, кто не прибыл на угощение. В конце концов металлург остается голым и босым, у него не уцелело почти ничего из того, что он приобрел на заработанные деньги в богатых магазинах далекой Нумеа.

Подобные обычаи я видел на Фиджи и Таити. Таковы все еще нравы населения островов Южных морей, где не погибают от голода, где старые привычки приходят в столкновение с той жизнью, какую изведал металлург, подавший прямо из джунглей на современное промышленное предприятие в Новой Каледонии.

И независимо от того, нравится нам это или нет, на островах Французских территорий в Океании исподволь образуется новый класс — промышленные рабочие. Перешагивая через эпохи и фазы развития, канаки с курчавыми шевелюрами появляются на металлургическом заводе. Из странного мира тайн, мира языческих мифов и колдовства, они вдруг попадают в мир Большой Тайны Белого Человека. У меня все стоят перед глазами их ловкие фигуры, движущиеся вблизи огнедышащих великанов с такой свободой, будто лунной ночью они поддерживают огонь на берегу моря, ожидая уплывших за тунцом рыбаков. Мускулистые, блестящие от пота коричневые руки так ловко обращаются с металлическими инструментами, точно это остроги, какими уже тысячелетия островитяне при свете факелов пронизывают больших рыб прибрежных вод. Внимание! Мы являемся свидетелями того, как народы Океании медленно, но необратимо включаются в современность…

Именно для этих канаков из далеких островов «Ле Никель» строит хижины из пальмовых листьев, точь-в-точь такие же, к каким они привыкли в родной деревне где-нибудь на маленьких островках архипелага Луайоте.

Уже наступил день, когда мы с инженером Ще-невским попадаем в поселок, состоящий из этих примитивных хижин. Солнце пробивается сквозь дым заводских труб, золотит волны океана, на которых покачиваются корабли, прибывшие за никелем.

Оставив позади заводские цехи, мы медленно проходим между хижинами из листьев. Их жители, уставшие от ночной работы, спят теперь вповалку на полу. Мне не узнать, мечтают ли они о прохладной синеве воды в заливе родного островка или же спят крепко, без сновидений, как очень уставшие от работы люди… Среди хижин неожиданно вырастает какое-то странное здание, заметно отличающееся своими металлическими стенами от хижин, чья форма не изменилась за многие тысячелетия. Что это за барак? Я получаю ответ, в котором видна, пожалуй, вся суть изменений, происшедших в шестидесятых годах на островах Океании. «Это, — говорит директор Щеневский, — ангар вертолета, который быстро доставляет нас на дальние объекты предприятия…»

Гибель пробкового шлема

Давайте вернемся-ка снова на острова Луайоте.

Сильно потрепанный самолет местной линии так низко пролетает над джунглями, что на миг кажется, будто шасси заденет колыхающиеся на ветру верхушки кокосовых пальм. Он находит вырубленную среди деревьев коричневую полосу посадочной площадки и вскоре уже подпрыгивает на неровной почве стартовой дорожки.

Жаркий воздух врывается в открытую дверцу, когда по лесенке мы спускаемся на землю Лифу. Остановка непродолжительна. Босоногие и темнокожие пассажиры забираются в кабину с легкостью детей природы. Багажное отделение заполняется посылками, отправляемыми на Новую Каледонию: здесь и громадные ракообразные, шуршащие в плетеных корзинках, и тунцы с блестящей кожей и отрезанными хвостами и плавниками и, наконец, беспокойно кудахтающая домашняя птица. Через четверть часа шум моторов заглушает прощальные восклицания провожающих и крик петухов, которых никто не провожает. Самолет делает круг над аэродромом и исчезает за горизонтом.