Луна над Таити - [41]

В состав двух армий Новых Гебридов, по 20 человек каждая, входят те же канаки. Одной командует французский жандарм, другой — британский офицер. У каждой армии своя форма.

Особенно рьяно ополчаются они друг против друга по случаю всевозможных национальных праздников. Канаки во французских мундирах запирают в арестантской своих братьев в английских мундирах, когда те излишне веселятся на британских праздниках.

Продавать канакам водку запрещено. После долгих споров британцы согласились продавать им пиво. Тогда запротестовали французы: раз пиво разрешается, почему должно быть запрещено вино?

И теперь, пожалуй, понимаете сами, что на Новых Гебридах, даже без испанского гранда, трудно договориться британцам с французами по вопросу об аборигенах. Как знать, может, еще при нашей жизни канаки сами договорятся друг с другом и будут сами управлять своей собственной страной?

С НОВЫХ ГЕБРИДОВ ЧЕРЕЗ ЛУАИОТЕ В НОВУЮ КАЛЕДОНИЮ

Перед бараком — единственным строением аэродрома на острове Лифу (архипелаг Луайоте) — в искусно сплетенных лукошках кудахчет живой груз, дожидаясь архаического самолета, три раза в неделю соединяющего Лифу с Нумеа — главным городом Новой Каледонии.

Аэродром на Лифу расположен вдали от резервации аборигенов, на небольшой равнине, недавно отвоеванной у джунглей. Сюда не заглядывает никто, кроме одичавших свиней, далекого потомства европейских свиней, привезенных первыми миссионерами и поселенцами. Эти свинки, преимущественно черные, бегают на своих длинных ногах так невероятно быстро, что только специально обученные собаки могут их догнать и поймать. Три раза в неделю аэродром оживает на целый час. Длинноногие свинки-брюнетки удирают в джунгли, и на аэродроме появляется почтмейстер, начальник аэродрома и представитель местной авиалинии — все они в лице одного босоногого джентльмена с коричневой кожей и симпатичной улыбкой, вполне пригодной для рекламы зубной пасты. В шортах и рубашках цвета хаки прибывают господа жандармы, служебные фуражки которых напоминают на этом острове, окруженном безбрежными волнами океана, о величии Французской Республики. Автомобили, преждевременно состарившиеся на здешнем бездорожье, перевозят помимо грузов также и пассажиров, главным образом миссионеров и монахинь или рабочих, вылетающих на работу на Большую землю — как тут принято называть Новую Каледонию.

Под полуденным солнцем сверкают великолепные перья петухов из Лифу. Они тоже полетят на Новую Каледонию, полетят так высоко, словно в этом предсмертном подвиге захотели бросить вызов законам природы, согласно которым петухи относятся к разряду куриных, обреченных на пожизненные и прозаические странствия пешком по земле. Билеты петухов действительны только в одном направлении. Эти лукошки с птицей отправляют рабочим, занятым на никелевом заводе в Новой Каледонии, их родственники. Кудах-тающая посылка прямо из затерявшихся в джунглях деревень свидетельствует о соблюдении неписаного закона канаков с островов Южных морей, который велит заботиться о своих земляках, где бы они ни находились.

36 языков и «негритенок»

Кажется невероятным, что племена, обитающие в Новой Каледонии, пользуются 36 языками, часто настолько разными, что канаки из двух соседних деревень общаются друг с другом при помощи странного гибрида, возникшего во французских колониях и называемого в обиходе «негритенком». Это предельно упрощенный и лишенный грамматики французский. Одно время издавалась на языке уаилу газета «Вирхери Кае», или «Добрые известия», на остальных же 35 языках не существует никаких письменных текстов или печатных изданий.

Большая земля была открыта почти 200 лет тому назад капитаном Куком. Он назвал остров Новой Каледонией, так как ее горы напоминали ему о родной Шотландии. Потом долгие годы остров время от времени навещали только торговые суда в поисках благородных пород деревьев; лишь в 1840 году лондонское миссионерское общество направило сюда миссионе'ров, которые, как известно, не раз уже прокладывали дорогу колониальным войскам империи.

В этой связи в Париже внимательно прислушивались к вестям из Тихого океана. И вот накануне сочельника 1843 года французский военный корабль «Буцефал» высадил на Большую землю католических миссионеров. Канаки, не особенно вникая в сущность превосходства католического бога над протестантским, нападали на обе миссии. Они не изгоняли, а просто убивали миссионеров и уничтожали имущество миссий. Так же беспардонно вырезали они команды кораблей «Королева островов» и «Тайна», когда те отправились в глубь острова в погоне за женщинами. И все же адмирал Феврие Депуэнт поднял на мачте трехцветное знамя, и поныне развевающееся над Новой Каледонией.

Первый губернатор, Тарди де Монравель, наметил место для строительства главного города колонии, названной им Пор-де-Франс. Это название впоследствии было заменено на Нумеа, так как почтовые служащие в далеком Париже, и без того замученные географией заморских владений, постоянно путали столицу Новой Каледонии с Фор-де-Франс на Мартинике. Одна буква — и столько хлопот!

Встреча с Нумеа производит прямо-таки странное впечатление. Вы вдруг будто попадаете в маленький городок на юге Франции. Пожалуй, одна-единственная ратуша в колониальном стиле соответствует рассказам Джека Лондона. Названия улиц и площадей на каждом шагу напоминают, что некогда тут была крепость с крепостными постройками. Здесь есть улица маршала Фоша, улицы генералов Манжен и Гальени, есть улица Севастополя, холм Артиллерии и долина Выстрелов… Так и ждешь, что вдруг прозвучит рожок и по улицам побегут зуавы в своей яркой одежде… Благоустройство города совсем не соответствует великолепию названий, восхваляющих величие минувшей эпохи. Гостиницы очень дороги, неудобны и тесны — век реактивных самолетов обошел их стороной. Мне рассказывали, что, когда весной 1961 года первый пассажирский реактивный самолет привез из Парижа сотню пассажиров, часть их пришлось разместить на ночлег в больнице.