Луна над Таити - [29]

Лунный пейзаж

В Китае бакланов приучили ловить рыбу для человека. В дрессировке этих птиц китайцы достигли совершенства. Однако на Макатеа бакланы занимались рыбной ловлей, так сказать, частным образом, для себя. Тем не менее уже много тысяч лет тому назад они начали способствовать будущему обогащению французских предпринимателей…

Весной самки бакланов танцевали на скалах крохотного островка Макатеа, своим танцем они пытались обольстить самцов и склонить их основать главную ячейку общества — семью. При этом они забавно крякали и заигрывали столь усердно, что даже скала не устояла бы, но самцам было не до них. Они интересовались только рыбой, которой и объедались без удержу.

Бакланы, бакланихи и маленькие бакланята (самки все же танцевали не зря) очень любили рыбу. Рыба трепыхалась в птичьих клювах, потом попадала в желудок, а затем еще дальше. Бакланы никому не пачкали шляп, поскольку в то время остров был почти безлюдным. И только высоко в скалах остались могилы людей, которые попали сюда неизвестно каким образом, жили неизвестно как и вымерли неизвестно когда. Тысячелетиями в расселинах и трещинах кораллового рифа, на котором образовался остров Макатеа, откладывались тысячи тонн вещества, изысканно называемого гуано. Теперь его добывают. Японские суда регулярно заходят в порт Макатеа, увозя птичью продукцию для удобрения островов Восходящего Солнца.

Но люди так жадны, что никакая птица не в состоянии удовлетворить их спрос. По нынешним подсчетам через восемь лет добывать будет уже нечего, все население придется переселить на остров Науру — если при конкуренции химической промышленности добыча фосфатов будет по-прежнему выгодной. Говорят, что тогда огонь в аду Тихого океана потухнет навсегда и останется лишь лунный пейзаж, прославивший Макатеа на всю Океанию.

Поезд господина Мажино

Еще до рассвета уезжаю на работу вместе с шахтерами. На Макатеа съехались многие жители соседних островов. Люди, чьи отцы не имели представления о регулярном труде, обслуживают современные машины — зарождается пролетариат южной части Тихого океана.

У островитян появляются искусственно насаждаемые потребности. Хочешь купить мотор для пироги? Хочешь есть досыта? Поезжай на Макатеа!

Там приходится тяжко работать. Подниматься надо до рассвета. У меня перед глазами стоят китайские лавчонки, где при мерцающем свете раскосые девушки подают завтраки мускулистым темнокожим шахтерам. Рабочие, еще не проснувшись как следует, едят молча, угрюмо. Потом они надевают белые защитные каски на курчавые головы и медленно направляются туда, где между пальмами поблескивают рельсы. Это единственная в Океании железная дорога.

Если бы рельсы могли думать, они, наверное, удивлялись бы, что лежат под знойным солнцем Южных морей. Ведь их с самого начала обрекли на вечную темноту. Они были куплены по распоряжению господина министра Мажино, который упрятал оборону Франции в подземные крепости, соединенные сложнейшей системой подземных железных дорог, по которым должны были подвозить боеприпасы из подземных складов к подземным пушкам, обслуживаемым бледными от пребывания под землей людьми. Господин Мажино предвидел все: в крепостях были собственные электростанции, собственные продовольственные склады, собственные больницы и собственные колодцы. Одного только не предусмотрел господин Мажино — что немцы не захотят пойти навстречу пожеланиям военного министерства Франции и не полезут прямо на эту систему подземных сооружений, носящую имя своего создателя.

Больше нет линии Мажино, но есть железнодорожная линия, купленная по случаю ликвидации оборонной линии. Небольшие паровозики перевозят сегодня шахтеров, эти лоснящиеся от пота горы мускулов. Шахтеры грузят в вагоны птичью продукцию, вагончики извилистыми путями, через джунгли, спешат в порт, где их уже ждут японские суда.

У меня на лице, гладком после утреннего бритья, проступает пот. Рубашка прилипает к телу, хотя до полудня еще очень далеко. Фотографический аппарат оттягивает плечо, — а ведь он весит ничтожно мало по сравнению с тачкой, груженной фосфатами. Приходится идти очень медленно: неловкий шаг грозит увечьем или даже смертью. Выходим на поляну. Здесь не уцелело ни одно дерево. Вся поляна изрыта ямами, откуда добывают фосфаты. Ямы очень глубокие — над ними перекинуты доски без каких-либо перил, по доскам бегают рабочие. Все это скорее напоминает цирковые номера, чем работу. Каждый рабочий совершает чудеса акробатики: сам киркой добывает фосфаты, лопатой кидает их в тачку, а затем рысцой бежит к раскачивающейся ленте транспортера. Хороший работник за восемь часов добывает и нагружает на тачку 79 тонн фосфатов. Невероятно, но факт. К тому же еще жара, от которой европейский рабочий погиб бы, проработав всего несколько часов.

Транспортер подходит к железнодорожным рельсам. Каждый вагончик забирает десять тонн фосфатов. Машинист дает сигнал, и сокровища Тихоокеанского ада направляются к порту. Там ждет пароход — долго ждать ему не приходится. Японские матросы поглядывают на часы. Прежде чем маленькая стрелка дважды обежит циферблат, в люк парохода погрузят 12 тысяч тонн фосфатов.