Луна на дне колодца - [13]

На ужин собрались только свои — члены семьи Чэнь. Когда Сун Лянь вошла в залу, все уже сидели на своих местах. «Не стали ждать меня, уже начали», — подумала она, подходя к своему месту.

— Ну как, получше? — обратился к ней сидевший напротив Фэй Пу. Сун Лянь кивнула, а сама тем временем тайком бросила взгляд на Чэнь Цзоцяня. Тот сидел мрачный с каменным выражением лица, и сердце у неё почему-то сжалось. Она подошла к нему с шарфом в руках:

— Это мой скромный подарок, барин.

Чэнь буркнул что-то и указал на стоявший рядом круглый столик:

— Туда положи.

Сжимая в руках шарф, Сун Лянь приблизилась к столику. Там лежали подношения домашних — золотое кольцо, лисья шуба, швейцарские часы, — и каждое перевязано алой атласной лентой. Сердце снова сжалось, лицо полыхнуло жаркой краской. Снова заняв своё место, она услышала рядом голос Юй Жу:

— День рождения ведь, неужели и того не знают, что подарок должен быть с алой лентой?

Сун Лянь сделала вид, что не слышит. Юй Жу, понятное дело, по злобе придирается, но ведь она и в самом деле целый день какая-то рассеянная, и всё ей абсолютно безразлично. Было ясно, что Чэня она уже рассердила, а этого хотелось меньше всего. Она лихорадочно соображала, как исправить положение: нужно заставить их понять, что у Чэня к ней отношение особое, нельзя допустить, чтобы она выглядела каким-то ничтожеством. Она повернулась к нему, и на губах у неё играла лёгкая улыбка:

— Барин, сегодня ваш день рождения, а возможности мои невелики. Дарить золотые кольца и шубы мне не по карману, поэтому хочу сделать дополнительный подарок.

С этими словами она подошла к нему, обняла за шею и поцеловала. А потом ещё раз. За столом все замерли, глядя на Чэнь Цзоцяня. Тот побагровел и вроде хотел что-то сказать, но промолчал. В конце концов, он лишь оттолкнул Сун Лянь и строгим голосом произнёс:

— При людях можно вести себя и поприличнее.

Оттолкнуть её у него вышло очень естественно. Сун Лянь же ничего подобного не ожидала. Она стояла в совершенной растерянности и, широко открыв глаза в недоумении смотрела на Чэня. Потом поняла, что произошло, и закрыла руками лицо, чтобы никто не видел хлынувших слёз. И побрела прочь, тихонько всхлипывая. Сидевшим за столом было слышно, как она бормочет:

— Что я не так сделала, ну что я опять не так сделала?

Стоявшие в стороне служанки тоже стали свидетелями разразившегося на праздничном ужине скандала и чутко уловили, что после этого жизнь Сун Лянь в доме Чэнь круто переменится. И когда двое из них пошли вечером к воротам снимать праздничные фонари, и одна спросила, к кому пойдёт барин на эту ночь, другая, подумав, ответила, что, мол, кто его знает, тут всё зависит от вкуса — разве угадаешь?

5

Они сидели друг напротив друга — Мэй Шань и Сун Лянь. Мэй Шань тщательно принаряженная, брови подведены, губы ярко накрашены, роскошная шубка небрежно брошена на колени. Сун Лянь же — вся расслабленная, будто только встала с постели. Зажав в пальцах сигарету, она смотрела перед собой ничего не выражающим взглядом и неторопливо курила. Необычным было то, что обе — и Сун Лянь, и Мэй Шань — сидели молча под тиканье настенных часов, обе наедине со своими заботами, как два стоящих рядом дерева.

— Эти два дня, я смотрю, настроение у тебя совсем никудышнее — месячные, что ли? — заговорила Мэй Шань.

— При чём здесь это? У меня как когда: бывает, и не знаешь, когда приходят, когда кончаются.

— Женщина ты неглупая, а в таких делах не разбираешься, — хмыкнула Мэй Шань. — В этом-то месяце были или нет? А что если забеременела?

— Ну, что ты, с какой стати!

— По правде говоря, у тебя очень может быть. Чэнь Цзоцянь в этом отношении молодец, да и талия у тебя вечером повыше стала. Правда, не вру.

— Ну, Мэй Шань, у тебя что на уме, то и на языке! — удивилась Сун Лянь.

— А что скрывать, даже если случилось такое? Ведь если с твоей помощью семья Чэнь не увеличится, жизнь тебя ждёт не сладкая. У всех у нас такая история.

— Всё это время Чэнь ко мне почти не заходил. Да и ладно, мне всё равно.

— Ну, это ты ещё во вкус не вошла. У меня-то не так, я ему прямо заявила: больше пяти дней у меня не появишься — сразу найду себе кого-нибудь. Я не вдова и так не могу. Ему-то у меня тяжелее всех приходится — и боится, и ненавидит, и хочет. А мне он нисколечко не страшен.

— Такая скука говорить об этом. Во всяком случае, мне всё это не интересно. Никак не могу понять, что же, в конце концов, представляет собой женщина, что она вообще такое — ведь она то как собака, то как кошка, то как золотая рыбка, то как мышка — ну, всё что угодно, только не человек.

— Только не надо так вот, изо всех сил, стараться убедить себя, что всё кончено. Не переживай. Пусть Чэнь и охладел к тебе, наверняка ещё придёт сюда. Ты же моложе нас всех, такая живая, образованная. Да он последним дураком будет, если предпочтёт Юй Жу или Чжо Юнь: они скоро в талии как бочки будут. Слушай, а вот ты поцеловала его при всех — ну, и как?

— Ну и зануда же ты! Ничего такого у меня и в мыслях не было. А говорила я только про себя.

— Ну, не переживай. Ерунда всё, он лишь корчит из себя добродетель, а в постели ему нравится, чтобы его не то что в губы, а вот куда целовали.