Луна моего сердца - [24]

— Так ведь будут. Вас для этого и привезли. А станете дерзить хозяину, он отправит вас на обряд Плодородия. Вы же сами, наверняка, слышали, что это значит.

Боана так строго посмотрела на меня снизу вверх, что я почувствовала себя гораздо меньше её по росту, опыту, знаниям и уму.

— Как знаете, госпожа. Я просто хотела вам помочь, но если это лишнее, простите глупую женщину, которая лезет не в свои дела.

Экономка чуть заметно кивнула и поспешила покинуть тесный переход между крылом для прислуги и кухней. Я осталась одна и побрела назад, желая только одного: поскорее запереться наверху, в своей комнате и не входить оттуда, пока не решиться моя судьба.

На очередном повороте я столкнулась нос к носу с Сильвией, той самой худой, как жердь строгой и молчаливой служанкой, с вечно поджатыми губам, которая в мой первый вечер здесь подавала в гостиную чай. Она чуть заметно склонила голову, однако я успела заметить на её лице злобную ухмылку, от которой по коже забегали мурашки.

Я почувствовала себя в безопасности, только когда добралась до своей комнаты, расположенной отдельно от прочих, в небольшом закутке, который устроен так, что если не знать о нём, то запросто пройдёшь мимо и не заметишь. Но и здесь меня ждал сюрприз.

Дверь была не заперта, хотя я точно помнила, что закрывала её ключом, весь день висевшим вместе с прочими на связке, крепящейся к поясу. Первая мысль, которая пришла мне в голову, испугала и одновременно обрадовала: кто кроме оборотня имел доступ ко всем помещениям? Значит, всё случится сейчас. Зато не придётся готовить отвар и можно не притворяться, изображая несуществующую страсть, а просто уступить силе и обстоятельствам. Слабое оправдание, но лучше, чем никакого. Прикрываться служением Родине я не собиралась, лицемерие было мне чуждо.

Вздохнув, я аккуратно, стараясь не скрипеть, повернула ручку и оказалась внутри. Тишина давила на уши, во рту пересохло.

— Кто здесь? — выдавила я из себя, не отходя от двери, чтобы в случае опасности быстро покинуть комнату. Хозяин дома не стал бы прятаться от своей рабыни. Значит, меня посетил кто-то иной, явно с дурными намерениями! Иначе зачем вообще скрываться?

Ответа я не дождалась и решилась на отчаянный шаг: пройти и самой отыскать незваного гостя или следы его недавнего пребывания. С первого взгляда всё было как и прежде, в ванной я тоже никого не обнаружила.

Только перевела дух, и взгляд коснулся письменного стола, за которым я обычно по поручению Боаны проводила подсчёты расхода хозяйственного мыла и прочих банных принадлежностей во всём доме. На гладкой тёмной поверхности белел прямоугольник письма, запечатанного в конверт.

Его оставили строго посредине гладкой полированной столешницы, будто автор послания совсем не торопился, а наоборот, был вызывающе аккуратен.

Я осторожно взяла белокипенный конверт и повертела в руках, страшась заглядывать внутрь незапечатанной тайны. Гадать, кто оставил это послание, можно было весь остаток дня. От конверта пахло розаном — дешёвой ароматической водой, продающейся на местных рынках и способной маскировать запах пота.

Внутри на дорогой бумаге, которой пользовался хозяин дома, были написаны неровным женским почерком две строчки. Буквы плясали перед глазами, тот, кто писал, явно делал это с трудом, не заботясь о каллиграфии:

“Немедленно переходи к выполнению плана. Завтра вечером хозяин будет дома. Один. Действуй!”

Глава 10

Мне сделалось страшно, ужас холодной и склизкой змеёй залез под платье. Мурашки, как живые существа, бегали по спине и груди, заставляя дрожать руки, держащие послание анонима.

Я не боялась неведомого соучастника или его угроз, которыми дышало письмо-приказ. Страшило иное: неотвратимость и близость события, ради которого я и приехала сюда. Раньше я старалась не думать о нём, справедливо полагая, что этот день ещё не скоро, а может, ему и вовсе не суждено будет настать.

Но больше откладывать было нельзя, а я пока не представляла, как добиться того, чтобы этот грубый оборотень с презрительным взглядом смог обратить на меня внимание. Конечно, если не брать во внимание план с зельем. Как бы мне ни хотелось найти другой выход, я понимала: его не существует, и времени на раздумья больше нет.

Вздохнув и мысленно примирившись с необходимостью не спать полночи и довести начатое до конца, я спустилась в большую гостиную, откуда доносился голос Боаны, бойко с кем-то разговаривающей. Я полагала, что её собеседником мог быть муж Томас или садовник Джимми, поскольку только с ними она позволяла себе улыбаться и смеяться, отставив на время всякую строгость.

Но стоило мне подойти ко входу в гостиную, как улыбка исчезла с её лица, уступив место растерянности. Я не видела собеседника метрессы, поскольку того скрывала полуприкрытая створка двери. Мне стало не по себе и захотелось повернуть назад, хотя я понимала: поздно.

— Простите, что помешала, — пролепетала я, опустив глаза и почувствовала себя пригвождённой к доске бабочкой с невзрачными крыльями, которую люди почитают за вредителя и оттого не щадят. Мне так хотелось, чтобы тот, чей тяжёлый взгляд ощупывал меня с ног до головы, прогнал бы бесцеремонно вторгшуюся непрошенную гостью с глаз долой. И я бы снова смогла дышать и чувствовать, связно мыслить и просто существовать где-то рядом, в тени.