Луна костяной волшебницы - [45]

Подняв голову, я скольжу взглядом к Бастьену. На его лице отражается что-то среднее между смятением и гневом, но на мгновение к ним добавляется печаль.

Я напрягаюсь и отвожу глаза. Синяки на моем теле прекрасное доказательство тому, что его нельзя жалеть.

– По крайней мере, тебе посчастливилось провести с отцом хотя бы несколько лет, – говорю я Марселю с нежной улыбкой.

Бастьен встает.

– Ты просто ужасна. Думаешь, Марселю повезло больше, чем тебе?

Я вновь вскидываю голову и встречаюсь с ним взглядом.

– Я просто хотела сказать, что лишилась своего отца так же, как и вы.

– Ах, да? – Он медленно подходит ближе. – А ты любила своего отца до того, как потеряла его? А может, это ты осталась ни с чем, когда он умер?

Я сглатываю, негодуя от жара, который заливает мои щеки.

– Может, тебе пришлось просить милостыню у незнакомцев, а потом учиться воровать, когда они перестали кидать тебе объедки? Знаешь ли ты, каково это, проводить холодные ночи в переулках Довра, кутаясь в лохмотья, чтобы согреться?

Я неловко ерзаю.

– Не я убила твоего отца, Бастьен.

– Нет, – в его голосе появляются резкие, причиняющие боль нотки. – Но именно ты поклялась убить его сына.

– Я пытаюсь уберечь тебя от более мучительной смерти! Неужели ты хочешь закончить жизнь, как отец Марселя?

Паренек морщится, и я тут же жалею о своих последних словах.

– Прости. Мне не следовало…

Почему я извиняюсь перед одним из своих похитителей? Потому что так поступила бы Сабина. Она сочувствует всем, кто оплакивает любимого человека.

– Я лишь пытаюсь сказать, что никогда не хотела, чтобы кто-то страдал так же, как он, – добавляю я.

Бастьен трет руками лицо. Он так сильно разозлился, что на мгновение даже лишился дара речи.

– Ты себя слышишь? Это ты причиняешь страдания!

Волосы на задней части шеи встают дыбом. Я не Сабина.

– Я никак не могу повлиять на тот факт, что боги выбрали тебя для меня. Или что теперь тебе необходимо умереть. Почему ты не можешь этого понять? – Я раздраженно вздыхаю.

Чем скорее я убью Бастьена, тем скорее мне станет легче. А все наши разногласия мы решим в загробной жизни.

Дверь в комнатку открывается, и Жюли протискивается внутрь. Она обводит нас подозрительным взглядом. Напряжение настолько велико, что оно давит на легкие.

– Лучше съесть этот хлеб, пока он не начал плесневеть, – нарушает неловкое молчание она, хромая к Марселю. А затем сует ему в руки буханку хлеба и бросает к его ногам тяжелый рюкзак с книгами. – Пришлось тащить эту тяжесть на голове, пока пробиралась по воде. Не стоит благодарности.

Он глубоко вдыхает и улыбается.

– Ты просто богиня.

– Я намного лучше любой из богинь. Ведь притащила сюда не только книги. – Она снимает с плеча еще один рюкзак и протягивает его Бастьену. – Держи это подальше от масляных ламп, – предупреждает она.

Он одаривает ее усмешкой и вытаскивает из рюкзака небольшой бочонок, чуть больше моего предплечья в высоту.

– Полагаю, это не эль?

Перенеся вес на здоровую ногу, Жюли расплывается в улыбке.

– Это черный порох.

«Черный порох»? Что это?

Глаза Бастьена округляются.

– Да ты шутишь. Как ты пробралась в Бо Пале?

– Я достала его не в замке.

– Но только в Бо Пале есть пушки.

– Ненадолго. Сегодня королевские алхимики отправили на королевскую верфь по меньшей мере пятьдесят бочонков с порохом и, скажем так, Его Величеству следовало выделить на их охрану больше четырех гвардейцев.

Мгновение Бастьен пристально смотрит на Жюли, а затем с его губ срывается ласковый смех.

– Ты действительно богиня.

Красивый румянец заливает ее щеки, пока она покачивается на каблуках. Видимо, черный порох – это какое-то оружие.

– В любом случае нам стоит поторопиться. – Жюли скрещивает руки на груди. – Уже наступила ночь, и одна из Костяных волшебниц – свидетельница с Кастельпонта – уже околачивается снаружи.

Живот сжимается от этих слов. Сабина. Ей не следовало приходить сюда. У нее ведь только одна кость благодати.

– Нашел, – объявляет Марсель с набитым ртом. Он уже успел растянуться на животе и окружить себя тремя из четырех книг. – В «Балладах Старой Галлы».

Бастьен осторожно опускает бочонок с черным порохом на землю.

– И что там?

Откинув с глаз растрепавшиеся волосы, Марсель принимается читать:

Дева прекрасная на мосту, обреченный мужчина, идущий на смерть.

Души их сшила крепкая нить, и эти стяжки им не разрубить.

Смерть его нынче ей отдана, и, если кто-то на нее посягнет,

То в ту же секунду душа девы вслед за тенью уйдет.

Отложив книгу, Марсель перекатывается на спину и садится, а затем скрещивает ноги.

– Ну, Бастьен, это должно тебя порадовать.

Он хмурится.

– И чем же?

– «Смерть его нынче ей отдана», – повторяет Марсель, постукивая по тонкой странице. – Раз Аилесса призвала тебя на мосту, то только она может убить тебя. Или умрет вслед за тобой.

Мои мышцы напрягаются, а Жюли делает два шага вперед.

– Где это сказано? – озвучивает она тревожащий меня вопрос.

– «Душа девы» – это ее жизнь, а «тень» – его смерть, – объясняет Марсель. – Я никогда раньше не смотрел на это с такой стороны, но теперь это кажется таким очевидным. Аилесса умрет, даже если ты простудишься или если тебя убьет кто-то другой.