Луна и солнце Людовика XIV - [2]
Признаюсь, подобные объяснения не только не рассеяли мое недоумение, но напротив, усугубили его. Тем не менее странный язык и стиль Василия Валентина мало-помалу оказывали на меня поистине магическое воздействие, Мной овладело неодолимое желание проникнуть глубже в этот таинственный мир, и я вновь отправился в лавчонку на улице Сен-Жак, чтобы попросить какой-нибудь труд, доступный для начинающих, или. упрощенное изложение предмета. Хозяин, не без некоторого сочувствия, ответил мне, что две последние книги такого го рода были изданы соответственно в 1860 и 1891 годах, но теперь, конечно, практически недоступны. Он добавил, что сейчас появляются только два вида сочинений по алхимии: либо переиздания старинных трактатов, либо современные исследования, в которых изучаются психологические, или, скорее, психоаналитические корни алхимии как «феномена»; причем нынешние авторы, сказал он, отличаются поразительным невежеством и глубочайшим самодовольством. Заметив мой удрученный вид, он все-таки подошел к полке, достал какую-то книгу и протянул ее мне со словами:
– Вот, возьмите. Автор ее, Клод д’Иже, принадлежит к собратьям, знатокам герметического искусства… то есть алхимии, – добавил он, увидев мой недоуменный взгляд.
Сочинение называлось «Новая ассамблея философов химии» («Nouvelle assemblee des Philosophes Chymiques», оно вышло в свет в 1954 году, то есть два года тому назад. Я робко спросил:
– А что означает это странное название?
– Алхимиков именуют Герметическими Философами или Философами Химии, с большой буквы; это – древняя традиция. Что же до слов «новая ассамблея», то это наверняка перекличка со старинным трактатом «Turba philosophorum», то есть – «ассамблея философов», а не «шайка философов», как иногда переводят.
Совершенно сбитый с толку, я поспешил заплатить за книгу и сразу приступил к изучению ее. Это не было пособие для начинающих, но автор сумел сделать текст достаточно ясным для внимательного читателя. Книга эта стала сезамом, открывшим мне первую дверь к тайнам герметического искусства.
Мне понадобилось более года, чтобы раздобыть еще десятка два книг, самых необходимых для познания алхимии. По мере их изучения мое первое представление об этой науке менялось. Раньше я, подобно всем остальным, полагал, что исчерпывающее определение алхимии дано в работе Луи Фигье: «Цель алхимии, как всем известно, есть трансмутация металлов; превратить низкие металлы в благородные, создать золото и серебро искусственными средствами – вот какую задачу ставила перед собой эта странная наука, история которой насчитывает не менее полутора тысячелетий»(Louis Figuier, L’Alchimie et les Alchimistes 1856).
Действительно, мне уже доводилось читать, что в своей практической деятельности, получившей название «магистерия», алхимики пытались создать некую необыкновенную субстанцию, философский камень, который якобы способен преобразовать любой металл, в расплавленном состоянии, в любой другой. Британский монах Роджер Бэкон[5] в книге «Зеркало алхимии» («Miroire d’Alquimie») пишет об этом совершенно определенно: «Алхимия есть наука об изготовлении некоего вещества, или эликсира, который, воздействуя на несовершенные металлы, передает им в момент воздействия свое совершенство».
Первое сомнение в справедливости этой истины возникло у меня, когда я прочитал книгу Грийо де Живри «Собрание колдунов, чародеев и алхимиков» («Le Musee des Sorciers, Mages et Alchimistes»). «Многие из тех, кто никогда не изучал алхимию, – пишет он, – считают ее нагромождением пустых грез и измышлений, отражающих суетное желание получить искусственное золото, желание, порожденное либо банальной алчностью, либо безумным стремлением стать равным Создателю. В то же время люди, всерьез изучающие алхимию, очень скоро обнаруживают за этой побочной целью особое и совершенно не поддающееся описанию очарование: в угрюмом лабиринте средневековой учености лишь она, алхимия, блистает столь же ярко, как гигантские, безмолвные и неподвижные розетки-витражи, которые, возвышаясь над пошлостью обыденности, заливают невыразимым светом величественное пространство спящих соборов».
И тогда я спросил себя: а не является ли сказка насчет превращения металла в золото чем-то вроде пыли, которую швыряют в глаза непосвященным, чтобы отбить у них интерес к постижению подлинных тайн алхимии.
В наше время золото все еще считается конечной целью герметического искусства, но по другой причине. Наряду с собственно алхимиками (обычно именуемыми: адептами, или артистами, поскольку они владеют секретами Искусства), существовали еще две категории людей, пытавшихся совершить трансмутацию металлов: прежде всего, это суфлеры. и, ближе к нашему времени, архимики. Но широкая публика всегда путала этих ловкачей, единственной целью которых было получение золота, с истинными герметическими философами.
Превосходное определение «суфлерам» дает Рене Маркар в своей книге «Краткая история химии и алхимии»
