Лука, или Темное бессмертие - [92]

Арно Демоншо был охотником. Рядом с висевшей слева коллекцией оружия повсюду были выставлены чучела его трофеев. Олени, кабаны, лисы с вытянутыми мордами и блестящими в бледном свете бусинами глаз еще сдерживали последний вздох.

– Компьютер, бумаги, телефон, – бросил Николя, – гребем все.

– Пойду загляну в пристройки, – отозвалась Люси.

Она вышла, унося связку ключей, а двое ее коллег приступили к обыску помещения. Николя вытащил кипу счетов и прочих бумаг из ящика шкафа в столовой и положил их на стол. Одри скрылась в соседней комнате. Счета, абонемент в спортзал, пачки конвертов и писчая бумага. Он отложил платежные ведомости, быстро просмотрев отдельные строчки. Судя по всему, Демоншо работал коммерческим представителем в «IDF Med», компании, расположенной в Мант-ла-Жоли, и получал порядка трех тысяч евро в месяц.

Николя продолжил поиски. Он не нашел ни компьютера, ни мобильника, ни квитанции, свидетельствующей об абонировании номера. Каратель, хоть и был носителем концентрата технологии в виде имплантированного чипа, казался отрезанным от мира. Стремление не оставлять никаких следов?

Николя сложил в коробку то, что считал необходимым забрать с собой, и направился в гостиную. В холле заскрипели ступеньки, и шаги Одри раздавались теперь над его головой. Он прошел мимо бара, забитого крепкими напитками, потом его взгляд привлек видеомагнитофон и ряд кассет VHS под телевизором последней модели. Кто использует это старье в век Интернета и Netflix? На журнальном столике он подобрал пустой футляр, на котором довольно криво было напечатано: «August Underground»[81].

Кассета из этого футляра торчала из пасти видеомагнитофона. Николя нажал на «пуск» и был поражен одновременно реалистичным и зернистым изображением. Снимали наплечной камерой, цвета отливали холодной синевой металла во льду. Девушку, которой не было еще и двадцати, терзал жирный лоснящийся мужик с большим отвислым задом. В бесконечном кадре не было ничего, кроме адского коктейля из зверств и извращений. Это было похоже не на фильм, а… на репортаж, на изнасилование прямо перед камерой: тип занимался девушкой, а его сообщник снимал в узком пространстве прицепа…

С мерзким чувством Николя остановил просмотр и достал еще десяток кассет, стоящих под телевизором. Одну за другой стал вставлять их в видеомагнитофон. Трудно определить, были ли это действительно фильмы или реальные сцены пыток, насильственного заточения, секса. Никаких вступительных или заключительных титров, на этикетках ни имени режиссера или продюсера, ни актеров… Когда он хотел извлечь кассету «Phenomenia», пленку заело в считывающей головке. Если поднажать, он разнесет аппарат, поэтому он оставил ее на месте и продолжил свои изыскания.

С фотоаппаратом в руке поднялся на второй этаж, оглядывая комнаты и обстановку. Полосы желтого света падали сквозь щели в закрытых ставнях, от каменных стен исходил мрачный холод. Он коснулся перил и не обнаружил ни следа пыли. С того момента, когда они зашли в дом, у него возникло ощущение чрезвычайной чистоты, почти маниакальной, судя по тому, как разложены были предметы. Ничто нигде не валялось. Ни собачьего волоска, ни обрывка бумаги.

Одри осматривала большую спальню. Протянула ему маску Гая Фокса:

– Она лежала здесь, на комоде.

Николя взвесил на руке маску, идентичную той, что была у Ангела будущего. Он представил себе Шевалье, Демоншо, а может, и других, скрывающихся за этим белым восковым лицом.

– Компьютер? Телефон?

– Пока ничего. Все чище некуда. Но в одном из ящиков было вот это… Посмотри первую страницу.

Она протянула ему тетрадь. Николя открыл и глянул на рисунок углем. Он изображал черного орла с мощными когтями, склонившегося над обнаженным человеком с распоротым животом, прикованным к скале. Хищник клювом вырывал у него куски печени.

– Сцена преступления, – выдохнул Николя.

– Похоже на то.

Картина тела Шевалье, лежащего голым на дне ямы, искусанного с головы до ног, с болтающейся печенью и следами связывания на руках и ногах… Аналогия показалась ему очевидной. То, как было вскрыто тело в лесу, не было делом случая. Речь шла о постановке.

– Тебе этот рисунок ни о чем не говорит? – спросил Николя. – Может, что-то античное?

Одри пожала плечами. Николя не мог вспомнить, где он это уже видел. Полистал тетрадь. От страницы к странице разум Демоншо все больше погружался во мрак. Он начал рисовать гибридов, лица, сплавленные с кусками металла, уши, приживленные к рукам. Линии жесткие, черные, впивающиеся в бумагу так, что едва не раздирали ее. На двойном развороте про`клятые зародыши держались за руки, образуя хоровод. Разверстые рты, изломанные лбы, глаза, стекающие на щеки, как липкие слезы. Кое-что напомнило Николя картины Фрэнсиса Бэкона[82], многоплановые и искаженные. Какой смысл заключен в этих рисунках?

Он забрал тетрадь, и они продолжили обыск, каждый в своем углу. Стоило Одри приблизиться, как ее коллега переходил на другое место, сохраняя холодную дистанцию. Комната была оборудована как спортивный зал. Всюду стояли банки с протеинами и бутылки с энергетическими напитками. На стенах висели постеры с бодибилдерами в позах греческих атлетов. На скамье для занятий жимом лежа по-прежнему в готовности стояла штанга и грузы. Николя насчитал больше ста сорока кило. Насколько он знал, Паскаль вытягивал максимум сто двадцать пять, что само по себе уже подвиг.