Лука, или Темное бессмертие - [135]

– Я хочу услышать вашу версию.

Струйка дыма просочилась между его зубами, такими же серыми, как все вокруг.

– Я-то не врач, не знаю, смогу ли хорошо вам объяснить, но все ж попробую. Когда Гриффоны купили этот дом, лет десять назад, у них был сын трех или четырех лет, Ашиль. Отец его обожал, вы бы только видели! Он катал его на яхте, их часто встречали, когда они гуляли вместе по улицам. Там раньше были карусели с лошадками, и отец часами смотрел, как сын на них крутится. Маленький светловолосый мальчик, страдавший от какой-то редкой формы лейкемии. Ад кромешный, эта болезнь, бедному малышу приходилось терпеть тяжелые процедуры. Без пересадки костного мозга ему оставалось жить всего несколько лет. Проблема была в том, что время шло, а совместимого донора все никак не находилось ни в одной картотеке.

Он медленно шел в сторону едва видневшейся дамбы. Кончик его сигареты алел как маяк в ночи, потрескивая при каждой затяжке.

– Преодолев кучу трудностей, заполнив тьму бумаг, ну и не без помощи своих связей конечно, доктор Гриффон сумел получить разрешение произвести на свет «ребенка-лекарство». Так их называют. «Ребенок-лекарство». По мне, чистая мерзость так говорить о крохе.

Люси никогда не слышала этого термина. Чуть дальше в тумане мелькали тени. Силуэт собаки растворился в конце улицы. Весь город был погружен в тучу измороси.

– Во Франции уже был один случай, когда дали жизнь ребенку-лекарству, в самом начале 2011-го, а в Штатах это делается уже много лет. Правда, на каждом шагу такое не встретишь, тут все под жутким контролем.

– А в чем это заключается?

– Я вам рассказываю по-простому, ну, в общих чертах, у Мэгги взяли несколько яйцеклеток, которые доктор оплодотворил в пробирке своей спермой. Получилось несколько эмбрионов. Потом доктор выбрал хорошего эмбриона, который был с иммунной точки зрения совместим с братом, и снова подсадил его жене. Вот так он и родился, брат Ашиля, Эркюль[107], в 2012-м. Хм, док, он и впрямь любил мифологию, раз давал своим мальчикам имена ихних героев. Короче, бедный Эркюль едва вышел из материнского живота, как доктор уже взял кровь из пуповины, чтобы перелить брату и сделать таким образом пересадку костного мозга.

Люси впилась глазами в его губы. Все связи с расследованием были налицо. Зачатие in vitro, эмбрионы, яйцеклетки супруги в пробирке.

– Но сработала только часть его плана. Несмотря на все усилия дока, у Ашиля регулярно случались рецидивы, поэтому Эркюлю пришлось совершить все двенадцать подвигов – изъятия костного мозга, чтобы влить новую кровь брату. Как будто имя накаркало, вам не кажется? Вплоть до того дня, когда Ашиль умер от своей болезни в парижской больнице, весь утыканный трубками… Это было года через два после рождения Эркюля.

Люси без труда представила себе трагедию этой семьи, ад в больнице, смятение Гриффона, который, несмотря на все свои старания и борьбу, не сумел спасти сына. А еще чудовищную судьбу любого ребенка-лекарства, который явно не был плодом глубокого желания своих родителей и существовал только ради спасения жизни брата или сестры. Изготовленный и потребленный продукт.

– Их домработница жила в трех кварталах от моего дома. Она рассказывала, что после этого в семье стало непросто. Доктор видеть не мог Эркюля, он обвинял бедного двухлетнего малыша в том, что тот оказался недостаточно хорош, чтобы спасти брата. Он еще больше ушел в работу и уже не приезжал так часто на мыс. В последнее время, когда он уезжал в Париж, Мэгги на долгие недели оставалась с мальчиком одна, как затворница в их доме. И грустила, все время грустила.

Люси вспомнила меланхоличную манеру, в которой были написаны картины. Ни разу Мэгги не изобразила ни одного из своих детей. Или же от этих портретов избавились? Геган остановился у дамбы. На ее краю волны бились о железное заграждение, швыряя им в лицо пригоршни ледяных брызг.

– И как если бы эта семья еще недостаточно настрадалась, случилась другая трагедия, через год после смерти Ашиля. Наш чертов всеблагой Господь иногда бывает дьявольски жесток…

Геган выплюнул окурок в воду и смотрел, как он плывет, пока его не унесла волна. Люси чувствовала, что история глубоко ее трогает.

– Это произошло в 2014-м, пасмурным осенним днем с легким ветром силой в два балла. Метеосводки не советовали выходить в море, потому что после полудня обещали сильные порывы. Однако же Гриффоны вышли. Мэгги, доктор и маленький Эркюль погрузились на «Луку». – Он вытянул палец, но указал лишь на волны. – Под всеми парусами они огибают полуостров Пен-Эне в северном направлении. Четыре часа спустя начинается буря, и служба спасения на воде получает сигнал бедствия: парусник перевернулся и дрейфует недалеко от острова Верт, необитаемого клочка земли в нескольких милях от берега. Марк Гриффон кричит в рацию, что его судно наткнулось на риф, жену и сына смыло за борт волной. Спасатели сразу посылают первоклассный катер – нужна была крепкая посудина, ведь там глубокие впадины. Когда они прибывают, Марк Гриффон плавает в спасательном жилете в тридцати метрах от яхты на грани переохлаждения. У него кровит голова, и его отправляют в больницу. Он выкарабкается.