Лука, или Темное бессмертие - [113]

– Прибери улыбочку. Это она.

Паскаль торопливо бросил на стол банкноту. Они схватили свои куртки и выскочили на улицу. Когда женщина вставляла ключ в замок входной двери, они с двух сторон подошли к ней:

– Анна Шуграни?

Женщина обернулась, снимая шлем:

– Да.

Косая челка упала на черные глаза, длинная хрупкая шея вытянулась. На ногтях у нее был черный лак, на губах темная помада. Добавить еще немного грима, и она могла бы играть главную роль в сериале про зомби.

Но отрезанной фаланги у нее не было, и она совершенно не походила на лицо с фотографии на удостоверении, добытом Николя.

Копы тупо уставились на нее. Их провели.

Та, которая под видом Анны Шуграни ходила брать кровь у Луки, отымела их по полной.

59

Шарко повесил трубку после разговора с профессором из лаборатории в Бордо. Он был ошеломлен. Теперь придется крепко пошевелить извилинами, пытаясь понять невозможное: как биологическая мать могла умереть за три года до рождения своего сына?

Жюли Самсон указала на единственно возможный вариант в сложившейся ситуации: Эмилию Робен оплодотворили искусственно. В ее матку поместили замороженный много лет назад эмбрион, в котором по материнской линии содержалось генетическое наследие неизвестной из пруда в Манси.

Самсон объяснила, что в центрах или клиниках по искусственному оплодотворению заморозка эмбрионов представляет собой сравнительно распространенную практику. Насколько Шарко понял, во время зачатия in vitro биологи создают несколько эмбрионов – вплоть до десяти. Пациентку оплодотворяют одним или двумя из них, а остальные – «сверхкомплектные эмбрионы» – помещают в жидкий азот и хранят в той же клинике. В случае неудачи первого оплодотворения эти замороженные эмбрионы могут обеспечить будущим родителям еще один шанс.

Самсон рассказала о проблемах, связанных с такими эмбрионами: сколько из этих организмов, погруженных в азотные ванны при температуре минус сто девяносто шесть по Цельсию, ждут, пока «родители» определят их будущее? Новая имплантация? Дар бесплодной чете? Уничтожение? И что делать с эмбрионами пары, которая развелась, или той, которая переехала и больше не подает признаков жизни, или скончавшейся четы? Сколько таких потенциальных человеческих существ забыты в своих ваннах? Их число оценивается приблизительно более чем в тридцать тысяч.

Повесив трубку, Самсон оставила полицейских в состоянии полного недоумения и крайнего напряжения. Увесистые ягодицы Шарко грели край стола Николя. Три параллельные морщины прочертили его лоб. Снаружи темнота стирала контрасты. Приближалась новая холодная ночь, подступала тьма, а с нею и их призраки.

– Так… Давайте подумаем… Вернемся во времени и будем исходить из того, что` на сегодняшний день нам известно об Эмилии Робен, а потом прокрутим назад и попытаемся хоть что-то понять в этой чертовой путанице.

Он отклеился от стола, выбрал чистый лист на доске, которую вытащил на середину комнаты, и вооружился черным фломастером:

– Несколько недель назад Робен погибла, предварительно сбежав от группы, к которой принадлежала, – от клана отрезанных фаланг. Она была найдена и буквально выпотрошена Арно Демоншо, он же Каратель. Он вспорол ей живот и вынул печень, как в мифе о Прометее, как бы намекая на то, что любой серьезный научный прогресс сопровождается катастрофой.

Шарко потер подбородок и продолжил:

– Семью месяцами раньше, в марте этого года, Робен производит на свет маленького Луку, стараясь сделать это максимально анонимно. Она прячется в Дижоне, рожает в Осере и благодаря афере с ложным суррогатным материнством устраивает так, чтобы Лука мог оказаться у родителей, также стремящихся остаться анонимными…

Он отмечал основные этапы. Люси и Одри стояли рядом с ним, внимательные и сосредоточенные.

– Вернемся назад еще на девять месяцев. К июлю или июню 2016-го, к тому моменту, когда Робен забеременела. Речь идет не о классической сексуальной связи, а, по всей видимости, об искусственном оплодотворении. ЭКО, как говорят. Некто, безусловно, очень компетентный, гинеколог, акушер, лаборант или что-то вроде, размораживает уже существующий эмбрион, генетически посторонний Эмилии Робен, и вводит его в ее матку, тем самым превращая молодую женщину в суррогатную мать.

– Я более-менее в курсе, как это работает, – вмешалась Люси. – ЭКО – штука сложная и технологичная. Даже если Демоншо сумел совершить подобные манипуляции с эмбрионами собаки, с человеческим существом дело другое. Я с трудом себе представляю, как он мог провернуть такое в одиночку. И тем более в своей лаборатории.

– Может, их несколько. На данном этапе я задаю себе вопросы, на которые у меня нет ответов: зачем? И почему Эмилия Робен? Знала ли она о происхождении эмбриона? Произошло ли это законно, в каком-нибудь центре и с врачами, или нелегально? Что она должна была сделать с ребенком, если бы не сбежала и не родила нормально? Вырастить его? Короче, неизвестно. Зато известно, что этот эмбрион превратился в Луку, и теперь мы «знаем» одного из двух его родителей… – Он написал крупными буквами «неизвестная из Манси» и несколько раз подчеркнул. – Речь идет об эмбрионе, половина составляющих которого принадлежит женщине, умершей в 2013 году. Об эмбрионе, который три года хранился где-то замороженным в жидком азоте при температуре минус сто семьдесят. Но ведь этот эмбрион нужно было создать и извлечь, прежде чем заморозить… Я хочу сказать, его не достали из живота неизвестной из пруда, чтобы засунуть в пробирку.