Луи Пастер. Его жизнь и научная деятельность - [31]

С понятием бесконечного связывает он идеалы красоты, добра – “человеческое достоинство, свободу и демократию”, основа которых в том, что “перед бесконечным все люди равны”.

Впрочем, вся его речь в целом вряд ли могла удовлетворить клерикалов. Из нее можно сделать выводы скорее отрицательного, чем положительного характера. Пастер прославляет “метод, завещанный нам великими экспериментаторами: Галилеем, Паскалем, Ньютоном и их последователями в течение двух последних веков. Удивительный и верховный метод, действующий под непрестанным контролем и руководством опыта и наблюдения, отрешившихся, как и разум, который прибегает к ним, от всякого метафизического предрассудка”. Только он, этот верховный метод, дает истинное значение. А там, где его работа кончается, где мы натыкаемся на такие понятия, как бесконечное,– там мы ничего знать не можем.

Но если знать что-нибудь можно только с помощью научного метода, а без его помощи можно только не знать, не понимать,– то что же станется с целой системой вполне определенных понятий и положений, которую отвергали Литтре, Ренан и другие?

Ренан ответил Пастеру с обычным изяществом стиля и не без тонкой иронии. В философских вопросах “нечестивый скептик” был, конечно, сильнее своего нового коллеги. Эти вопросы требуют такой же упорной работы, как и научные. Пример самого Пастера, как и других великих ученых, показывает, что величайший гений создается только упорным, неустанным, кропотливым трудом.

Но весь свой труд, весь свой ум, всю свою энергию Пастер отдал науке, исследованию тайн природы. Что же ему оставалось делать с вопросами, которых наука даже не ставит? Или сказать, подобно Дарвину: “не знаю, потому что не думал о таких вопросах, а на веру ничего принять не могу”; или, если сердце его требовало веры, положиться на других, которые говорят, будто им известны доподлинно все тайны, недоступные науке, и принимать их решение, не рассуждая, как “бретонский мужик”. Так он и поступил, – и понятно, что при таком отношении к вопросу великий гений не мог привести в защиту спиритуализма ничего, кроме нескольких общих фраз о бесконечном.

О материальном благополучии Пастер никогда особенно не хлопотал. Конечно, теперь он пользовался обеспеченным положением. В 1874 году Национальное собрание назначило ему пенсию в 12 тысяч франков, которая в 1883 году была увеличена до 25 тысяч.

А какие выгоды его открытия доставили Франции? На одном шелководстве, которое он спас от гибели, страна получила с 1870 года по 1883-й не менее двух с половиной миллиардов франков. Усовершенствования в виноделии, пивоварении, фабрикации уксуса дали по меньшей мере миллионы. Предохранительная прививка сибирской язвы уже успела спасти тысячи голов скота.

Из этих миллионов и миллиардов Пастер не получил в свою пользу ни единого франка. Он не делал секрета из своих открытий, не брал привилегий, не наживался на практических приложениях научных истин. Это бескорыстие заслуживает упоминания. Пастер был человеком традиционных добродетелей: благочестивый христианин, образцовый семьянин, верный муж, нежный отец, рьяный патриот. Мы бы даже сказали: буржуазных добродетелей, если бы такие черты, как, например, бескорыстие, глубокое равнодушие к “денежному интересу”, примирялись с такой характеристикой. Истые сыны буржуазного общества – ученые вроде Эдисона, наживающего миллионы, или доктора Коха, кующего деньгу на своем сомнительном туберкулине, пущенном в продажу по возмутительно высокой цене… Ничего подобного не было в жизни Пастера. Конечно, чисто технические приемы, вроде нового способа фабрикации уксуса или предохранительные вакцины сибирской язвы, краснухи, бешенства, могли бы доставить ему громадные деньги. Но он не на словах только был энтузиастом, отдавшим свои силы на служение человечеству.

Исследование бешенства сразу наткнулось на неодолимые затруднения. Во-первых, не удалось найти виновника болезни. Болезнь несомненно инфекционная, заразная, стало быть микробная,– но микроба не оказалось. Пастер нашел в слюне бешеных собак бактерию, чистая культура которой вызывала заболевание и смерть у кроликов. Но эта болезнь не имела ничего общего с бешенством. Да и микроб, ее вызывавший, оказался также в слюне здоровых животных и людей. Это открытие – одно из бесчисленных открытий, которые Пастер делал попутно с главным исследованием – не подвигало вперед вопроса.

Все усилия отыскать микроб бешенства остались бесплодными. Пастер попытался обойти затруднение.

Если нельзя поймать, изолировать виновника болезни, то во всяком случае яд бешенства – в руках экспериментатора. Нельзя ли превратить его в противоядие?

Для того чтобы испытать противоядие, нужно иметь яд, действующий наверняка. Иначе как судить о действии противоядия? Зараженное животное осталось цело и невредимо, – почему? – благодаря противоядию или просто оттого что яд не подействовал?

Слюна бешеных животных не заражает наверняка. От укуса бешеных собак умирают 15—16 % укушенных, от бешеных волков – около 80 %. Вдобавок слюна содержит, как мы сейчас видели, другие бактерии, которые осложняют действие яда.