Луговые разбойники - [5]

– Дядя, – улыбнулся молодой человек, – неужели вы думаете, что я поверю вашим россказням, тем более что знаю своего дядюшку из Цинциннати как весьма расчетливого и дельного человека?

– Ну, ну, как ты смеешь говорить такие вещи своему старому дяде? Хотя, положим, брат мой малый не промах, и на всей земле трудно найти более оборотливого человека. Ты послушай, что он раз учудил, будучи совсем молодым. Мы ехали с ним на лодке, направляясь поохотиться за дичиной, приходившей к водопою на берег реки. Жара стояла неимоверная, и солнце пекло немилосердно. Я стал было снимать куртку, да неосторожным движением столкнул в воду свою пороховницу, стоявшую на скамье. Мне стало страшно досадно, а тут еще, благодаря прозрачности воды, хотя глубина была не менее пятнадцати футов, проклятая пороховница видна была как на ладони. Брат, прекрасно плававший и нырявший, взялся достать ее. Раздевшись, он нырнул, но, достигнув дна, нарочно задел его ногами, вследствие чего замутил воду. Но вода быстро прояснилась, и я увидел довольно странную картину. Что бы ты думал, вытворял этот хитрец? Он, оказывается, преспокойно пересыпал под водою порох из моей пороховницы в свою, и, когда поднялся на поверхность, моя пороховница оказалась почти наполовину пуста!.. Чего ж ты хохочешь как сумасшедший? Смотри не свались с лошади! Неужели тебе может прийти в голову мысль, что твой старый дядя способен солгать? Бессовестный мальчишка!

– Полно, дядя, я охотно верю всему, рассказанному вами! Однако что это виднеется там, за поваленной сосной?

– Где? Что такое? А, вон там. Да это олень! Жаль, что с нами нет Ассовума, его меткий выстрел уложил бы красавца наповал. К нему можно подобраться шагов на пятьдесят.

– Ну, Ассовум-то, наверное, далеко, а чертовски жаль, что я сам не захватил с собою карабин, и из-за этого приходится пропустить такой славный выстрел!

– Славно бы тебя встретила миссис Робертс, если бы ты заявился к ней с ружьем в воскресенье. Она и индейцу-то не простила бы такого прегрешения!

Животное продолжало спокойно стоять на одном из соляных болот, тянущихся вдоль берегов Фурш Лафава. Не подозревая, по-видимому, об опасности, олень лизал почву, какое-то время оставаясь в одном положении и лишь по временам прерывая свое занятие легким пофыркиванием. Отмахнувшись хвостом от назойливых мух и комаров, животное продолжало наслаждаться соленым вкусом глинистой почвы.

– Билл! – не вытерпел Гарпер. – А ведь, ей-богу, индейцу удалось бы подкрасться к оленю шагов на пять. У него, кажется, нет ни малейшего чутья. Да и сам я, пожалуй, сумел бы справиться с ним, если б у меня снять с плеч десяток-другой годков.

– Если бы вы, дядюшка, ухитрились добраться вон до того орешника…

– Что за чушь! – перебил его Гарпер. – Неужели ты полагаешь, что я и в самом деле буду ломать свои старые ноги, да еще в воскресенье, бегая за глупым животным?

Однако Гарпер, вопреки только что произнесенным словам, слез с лошади, оставшейся стоять совершенно спокойно, и с величайшей осторожностью стал прокрадываться между кустарниками. Ветер дул с противоположной стороны, и поэтому олень не мог почуять приближавшегося врага. Тот, все более и более увлекаясь преследованием, прилагал все старания, чтобы остаться незамеченным. Олень еще раз приподнял голову, фыркнул и снова принялся лизать солончак.

Приостановившись на минуту, Гарпер лукаво взглянул на племянника. Вильям Браун, или, как его называл старший всадник, Билл, внимательно следил за всеми движениями своего родственника и оленя, принимая живейшее участие в разыгрывавшейся перед ним сцене.

С минуту Гарпер колебался. И беспечность животного его изумляла, да и жаль было начищенных сапог. Почва, растоптанная ногами зверей, приходивших напиться к протекавшему здесь ручью, была вязкая. Однако охотничья жилка взяла верх над осторожностью, и толстяк решился во что бы то ни стало поймать животное. Он сначала осторожно, а затем, войдя в азарт, уже напропалую ступал по грязи. Охотник, разгоряченный преследованием, чувствовал, что его сердце колотится в груди с такою силою, что, пожалуй, вспугнет животное.

Вдруг олень, почуяв наконец человека, поднял голову и будто остолбенел при виде белого существа, незаметно подкравшегося к нему так близко. Не дав ему опомниться, позабыв и про воскресенье, и про свой праздничный наряд, Гарпер бросился вперед и схватил оленя своими могучими руками. Страшно испуганное столь внезапным нападением, животное делало всевозможные усилия, чтобы освободиться, но железные руки охотника, точно клещи, сжимали ноги несчастного создания. В пылу борьбы олень стащил ничего не замечавшего Гарпера, увлеченного одною мыслью – поймать животное, в большую, глубокую лужу, где охотник стал отчаянно барахтаться, все еще не выпуская ног оленя.

Браун, приподнявшись на стременах, с увлечением наблюдал отчаянную борьбу человека и животного, готовый ежеминутно прийти на помощь дядюшке в случае надобности. Но Гарпер даже и закричать ничего не мог; если только он попробовал бы это сделать, грязь моментально залепила бы ему рот. Она и так уже густым слоем покрыла и его одежду, и лицо, совершенно залепив глаза.