Луэлла - [7]

— Не знаю… Но Марисель просила меня сказать тебе прийти сегодня к трем дня к Старому мосту, — одним духом выпалила Фиделина. Ее тихий голос звучал очень печально. — Она очень просила тебя прийти. Ты придешь?

Я почувствовал, что мне хочется куда-то спрятаться. Исчезнуть… Чтобы меня никто не видел и не слышал. Чтобы никто не смог меня найти…

Спрятаться и сидеть в укрытии долго-долго, ни о чем не думая, никого не желая видеть. Со мной всегда было так, когда кто-то уезжал из «иностранного двора». Даже если уезжали те, с кем я почти не общался. Я ходил в «иностранный двор» вот уже два года, но никак не мог привыкнуть к тому, что дружба может когда-то кончиться. Что наступит миг, когда друзья уедут.

За эти два года уехало много тех, кого я мог назвать своими друзьями…

И вот теперь уезжает Марисель. Уезжает раньше срока…

Фиделина, видимо, поняла меня, потому что сказала:

— Что же делать… Я ведь тоже… Уеду когда-нибудь…

— Когда? — вырвалось у меня. Я испугался, что она ответит: «тоже сегодня».

Однако она сказала:

— Еще не скоро. Через полтора года, — она тяжело вздохнула. И вдруг взяла меня за руку. — Но ведь мы все равно останемся друзьями?

Я поднял глаза и увидел ее взгляд. Грустный взгляд больших черных глаз. И понял, что проваливаюсь в глубокую пропасть, со дна которой мне уже никогда самостоятельно не подняться…

…Целый день я не находил себе места. Думал только о том, чтобы скорее закончились все эти дурацкие уроки. Но время, как специально, тянулось очень медленно, и я пожалел, что пришел сегодня в школу, отбыть положенные часы, а не отправился бродить по переулкам Старого Города. К тому же мое и так не слишком радужное настроение оказалось омрачено двумя жирными двойками в дневнике. Самое обидное, что по литературе и истории — моим любимым предметам.

Наконец радостный звонок возвестил об окончании последнего урока. Я мельком бросил взгляд на часы — пятнадцать третьего, успею. И, кинув в портфель учебники, бросился двери.

Но неожиданно на моем пути возникло препятствие.

Этим препятствием оказалась Ленка Воронюк. По прозвищу Ворона. Староста класса. Она стояла в дверях, как стоит капитан на мостике своего корабля.

Скрестила руки на груди и сверлила меня буравчиками своих зеленых кошачьих глаз. И ее взгляд не сулил мне ничего хорошего.

— Ты куда это намылился, Бородин? — сурово осведомилась дылда Ворона. Ты, я вижу, забыл, что сегодня предпраздничная генеральная уборка школы.

Ты в списке, так что соизволь вернуться в кабинет.

— Не могу я сегодня, — промямлил я, мысленно проклиная и эти дурацкие списки, и тех придурков, которые их составляли.

— Можешь! — категорично отрезала Ленка.

— Но мне сегодня надо, — пролепетал я, пытаясь сообразить, как выпутаться из этой дурацкой ситуации. И это в то время, когда меня ждет Марисель!

— Да ничего тебе не надо, — еще категоричней отрезала Ленка. — Тебе сегодня нужно убирать кабинет. Скоро праздник, и директриса сказала, что школа должна блестеть. А к своим кубинцам ты еще успеешь смотаться, день большой.

Я вздохнул. Спорить с Вороной — себе дороже. Бесполезное дело… Особенно сейчас, когда речь идет о предпраздничной генеральной уборке школы. Мало того, что Ворона была старостой класса, так она еще отвечала за чистоту в школе. Ленка была очень принципиальной девчонкой, поэтому ее и назначили старостой класса и ответственной за генеральные уборки. В самом деле, не меня же назначать…

Но ее принципиальность никому покоя не давала. Стоило кому «слинять» без уважительной причины, Ворона поднимала такой вой, словно речь шла о шпионаже в пользу вражеского государства. На край света хотелось бежать…

Ворона обо все докладывала классному руководителю, — сгущая краски, разумеется. А классный руководитель — суровая накрашенная дама в строгом классическом костюме, — доводила полученную информацию до администрации школы и до родителей. Что происходило потом, лучше не объяснять…

Но все эти репрессивные меры касались только тех, у кого не было уважительной причины. Те же, кто сумел найти, могли не беспокоиться за свою судьбу. Классный руководитель ничего не узнавала, а Ленка брала с них честное слово, что они останутся убирать кабинет в следующий раз.

У меня, конечно же, была самая уважительная из причин — сегодня уезжала Марисель, и мне нужно было проститься с нею. Но бездушная Ворона не захочет принять во внимание мои аргументы. Моя причина для нее никакая не уважительная. Черствой душе общественницы Вороны совсем наплевать, что Марисель сегодня уедет, и я больше никогда не увижу ее.

— Ну? — насупилась Ворона.

Я еще раз бросил взгляд на часы. Прошло пять минут. Если я сейчас не найду способ договориться с Вороной, то наверняка опоздаю к встрече с Марисель.

К последней встрече…

Нужно было срочно что-то решать…

Но что? Не драться же мне, в самом деле, с Ленкой. Она хоть и вредная, но все же девчонка. Да и неприятностей потом не оберешься…

И тогда я решил соврать. Это было очень рискованно, потому что моя ложь могла не сработать. Да и сама Ворона наверняка узнает, что я соврал. И тогда мне точно несдобровать…

Но будущее меня сейчас волновало мало.