Луэлла - [13]

— Почему ты так думаешь?

— Не знаю, — пожала плечами Луэлла. — Мне так кажется. Я так думаю… Ты не знаешь, как мне сейчас тяжело возвращаться на Ауэю. Да, я знаю, там мой дом… Но там не будет тебя. Не будет Фиделины. Не будет Тани Громовой. Не будет никого из моих друзей… И я…

Вдруг что-то изменилось. Луэлла резко вырвала свою руку из моей ладони, вскочила со скамейки и шагнула к реке. Остановилась у кромки берега. Тело ее напряглось, упругие, как у мальчишки, мышцы, натянулись, отвердели, и только сейчас я заметил, что Луэлла одета не по погоде: в летнюю футболку-безрукавку.

Луэлла стояла у самой воды, наклонившись чуть вперед, словно к чему-то прислушиваясь. Над ней носились с криками чайки.

— Что случилось? — спросил я, подходя к ней.

Луэлла не ответила она стояла неподвижно, как безжизненная мраморная статуя.

На берегу Волги было тихо, только шуршали где-то за нашими спинами на набережной шины проезжавших автомобилей. Они заглушали крики чаек, проносившихся над головой. Но не чайки, видимо, привлекли внимание Луэллы.

Она запрокинула голову и смотрела и смотрела куда-то вверх — в синеву неба, где высоко над землей летел казавшийся снизу крошечным реактивный самолет, оставляя за собой след — узкую белую тропинку в голубом небе.

— Что с тобой? — снова спросил я, дотрагиваясь до плеча Луэллы. Плечо было твердым как камень и холодным как лед. Луэлла даже не шелохнулась, и мне почему-то сделалось страшно. Я испугался: вдруг она действительно окаменела и теперь навсегда останется холодной каменной статуей?

Однако Луэлла вышла из каменного оцепенения, открыла глаза, расслабила тело и устало села на песок, у самой кромки набегавших на берег волн.

Посмотрела на меня снизу вверх таким взглядом, словно увидела впервые. И тихо, одними губами, прошептала:

— Всё…

— Что всё? — спросил я, садясь на песок рядом с Луэллой.

Луэлла снова отрешенно посмотрела на меня, улыбнулась одними уголками губ, и в ее уставших глазах на короткий миг загорелся радостный огонек. Но тут же погас, уступив место грусти. И чувство трудно выразимой словами печали накрыло меня с головой, как гигантская морская волна…

— Меня отзывают, — негромко сказала Луэлла. — Уже пора… прямо сейчас… через несколько секунд меня не будет здесь. Меня не будет на Земле… И мы… Никогда… Больше… Не увидимся…

V

Вот он и наступил, миг прощанья. Тот тоскливый миг, о котором я думал непрерывно, пока разговаривал с Марисель. Или с Луэллой? Она рассказывала мне о своей планете, а я думал, что будет потом, что я скажу ей напоследок. Что мне скажет она… Я думал об этом с самого утра, когда Фиделина сказала мне, что Марисель уезжает. Я думал об этом в школе, когда отвечал на двойки хорошо выученные уроки, когда унижался перед Ленкой Воронюк. Я думал об этом, когда пришел на тихий и пустынный берег Волги, когда любовался стремительным полетом чаек и вспоминал услышанную очень давно легенду о девушке, превращенной богами в вольную птицу. Я думал об этом когда пришла Марисель и сказала мне, что она инопланетянка… Я мысленно готовил слова прощания, которые должен буду сказать ей в последний миг. И слова эти она услышит от меня в последний раз.

Но едва Марисель сказала мне: «Меня отзывают» — как все мысли, все заготовленные в течение долгого дня слова сами собой исчезли, вылетели из головы. И только одна мысль вертелась в голове: «Её отзывают, её отзывают», — думал я. Еще минута — а может быть, и гораздо меньше! — и Луэлла окажется очень далеко от меня. На своей таинственной планете. И я уже никогда её не увижу…

Ну почему, почему она не сказала мне раньше, что она не кубинка, а инопланетянка? Как много я мог бы узнать тогда о нашей Вселенной! Заткнул бы за пояс своих товарищей по астрономическому кружку… Цивилизация Луэллы обогнала Землю на несколько тысяч лет, а я даже не знаю, как там живут люди, что они едят, как одеваются, какие книги читают, какая архитектура у их городов… Ничего этого я не знаю, и не узнаю теперь никогда. Потому что Луэлла сейчас улетит с Земли, и мы уже никогда больше не встретимся. Никогда-никогда. Луэлла, Пришедшая издалека, снова уйдет в свое далеко…

— Дай мне руку, — слышу я тихий голос Луэллы.

Она крепко — до боли — откуда столько силы взялись? — сжимает протянутую мною ладонь и грустно-грустно смотрит на меня черными, как ночное небо, глазами.

И на долю секунды я вижу перед собой Фиделину, кубинскую девочку с очень печальными глазами. Она пока еще никуда не уезжает, еще полтора года она будет жить в Староволжске, но все равно у нее очень грустные глаза.

Наверное, потому, что она очень хочет домой. Хочет вернуться на свою далекую родину.

Но я понимаю — а может быть, даже знаю, — что когда она будет уезжать, в её глазах не будет радости, а постоянная грусть сменится еще более невыносимой тоской…

Но это случится только через год…

А Марисель уже сейчас уезжает на Кубу…

Луэлла сейчас улетает на Ауэю. И в её черных глазах я вижу столько невыразимых простыми человеческими словами чувств, столько безысходной тоски, столько грусти и печали, что мне самому хочется плакать… но я стараюсь сдержаться… еще чего не хватало — разреветься как маленькому… перед девчонкой… что она обо мне подумает? Но Луэлла… она тоскливо смотрит на меня, и из ее инопланетных черных космических глаз выкатываются маленькие слезинки. Она плачет, как обычная земная девочка… как обычная кубинская девочка, которая не покидает навсегда планету Земля, а просто уезжает на Кубу, прощается со своими друзьями, обещая не забывать и писать письма. И они будут отныне так же далеки друг от друга, как Земля и Ауэя, хотя Куба — никакая не другая планета, а всего лишь государство, расположенное по другую сторону Атлантического океана. Но все равно, это очень и очень далеко. Намного дальше, чем самая далекая Галактика… Как же мы все-таки похожи — люди с разных планет. У нас одинаковые чувства, мы одинаково радуемся друг другу при встрече и одинаково грустим при разлуке.