Луденские бесы - [113]

Шрифт
Интервал

Шло время. Сурен настолько поправился, что смог сам навещать больных, выслушивать исповедь, проповедовать, писать, наставлять верующих устно и письменно. Он по-прежнему вел себя довольно странно, и начальство считало необходимым подвергать его письма цензуре, боясь, не окажется ли в них чего-нибудь неподобающего или чересчур экстравагантного. Но эти подозрения были беспочвенны. Человек, продиктовавший «Духовный катехизис», когда все считали его безумцем, теперь был достаточно предусмотрителен, чтобы не совершать неосторожных поступков.

В 1663 году он написал книгу «Экспериментальная наука», где описал историю своей одержимости и все последующие испытания. Это было время, когда к власти уже пришел Людовик XIV, но Сурена не интересовали «дела публичные и замыслы великих мира сего». Его занимали Святые Дары, Евангелие, Божий опыт — всего этого было достаточно. Очень часто этого оказывалось даже более чем достаточно. Сурен старел, силы оставляли его, «а любовь плохо дается слабым; ей нужен прочный сосуд, способный выдержать давление». Недолгий период экстатического здоровья остался в прошлом. В прошлом осталось и увлечение особенной благодатью. Но у Сурена нашлось занятие получше. Он пишет сестре Иоанне, что «недавно Господь дал мне одним глазком взглянуть на Его любовь. Сколь велика разница между глубиной души и ее возможностями! Глубина души поистине беспредельна, в ней таятся сверхъестественные сокровища, но при этом сколь скудна наша душа в поступках. Обладая высочайшим и тончайшим чувством Бога, а также утешительным даром любви, она не может передать все эти чудесные вещи другим людям. Может показаться со стороны, что тот или иной человек лишен какого-либо интереса (к вопросам веры), не обладает никакими талантами и являет собой полное ничтожество… Ужасно наблюдать, когда душа никак не может вырваться из тенет своих скудных способностей; из-за этого проистекает угнетение, мучительнее которого трудно что-либо вообразить. В глубинах души происходит как бы скопление влаги, которая, не находя места для утечки, давит на душу изнутри и истощает ее силы». Каким-то парадоксальным образом в смертном существе содержится элемент вечности, и это противоречие может оказаться губительным. Но Сурен не жалуется. Он считает, что мука эта благословенная, а смерть, которой она чревата, — наивысшая из наград.

Находясь во власти своих видений и экстатических переживаний, Сурен шел по дороге, которая, должно быть, вела через весьма живописный ландшафт, однако заканчивалась полнейшим тупиком. Но вот он избавился от навязчивой идеи о «особенной благодати» и теперь был готов к тому, чтобы воспринять истинное пробуждение и просветление. Теперь наконец он жил «в доброй вере», к чему давно уже призывал его Бастид. Жан-Жозеф стоял перед миром интеллектуально и эмоционально обнаженный; он опустошил свою жизнь, дабы она могла наполниться; признал себя бедным, чтобы Бог мог сделать его баснословно богатым. За два года до смерти он писал: «Рассказывают, что ловцы жемчуга, бродя по морскому дну в поисках добычи, дышат через трубку, которая протянута к поверхности воды и плавает там на поплавках. Не знаю, правда ли это, но эта аллегория хорошо проясняет то, что я хочу сказать: у души тоже есть дыхательная трубка (святая Катерина Генуэзская называет ее „каналом“), которая тянется от земли на небеса, к самому сердцу Господа. Через эту трубку душа вдыхает мудрость, любовь и пропитание. Бродя по земле в поисках жемчужин, душа общается с другими душами, проповедует и выполняет волю Божью. Все это время по трубке к ней поступают вечная жизнь и утешение… Поэтому душа пребывает одновременно в блаженстве и несчастье. И все же мне кажется, что душа эта счастлива… В невзгодах и тяготах земной жизни, во всех наших слабостях и беспомощности, Господь дарует нам нечто, что невозможно в полной степени понять и оценить… Это некая рана любви, которая, не источая ни единой капли крови, пронзает душу и наполняет ее жаждой слияния с Богом.»

Итак, старый Жан-Жозеф, искавший жемчужины на земле, зажимающий в зубах трубку, через которую он вдыхал кислород из иного мира, брел к концу своих дней. За несколько месяцев до смерти он издал последнее из своих религиозных сочинений «Вопросы о любви Божьей». Читая некоторые главы этой книги, мы понимаем, что последняя преграда пала, что еще для одной души Царство Божье наступило на земле. Через «канал», соединяющий эту душу с сердцем Господа, на нее снизошел «мир, не похожий на морской штиль или тихое течение равнинных рек, но мир Божественный, подобный всеохватному потоку; душа, перенесшая столько бурь, наслаждается этим миром; благость не просто проникает в душу, не только покоряет ее, но сливается с нею, как сливаются воедино бурные воды. Мы помним, как в „Апокалипсисе“ Дух Божий поминает о музыке арф и лютней, подобной грому. Вот каковы чудесные промыслы Божьи — даже благозвучные лютни превращаются у Него в громовой раскат. Не знаю, поверят ли люди, что покой тоже может уподобиться бурному потоку, сносящему дамбы, подмывающему берега и разрушающему скалы? Но именно это происходит со мной, ибо Богу под силу делать так, чтобы мир и любовная тишь сокрушали все на своем пути… Божий покой подобен реке, которая текла по территории одной страны, а потом, прорвав плотину, свернула в иные пределы. При этом происходят нарушения заведенного порядка вещей, ибо поток этот несется властно и неостановимо; он покорен одному лишь Богу. Только покой Господень шествует подобным образом, не разоряя землю, а лишь наполняя русло, заранее обозначенное Всевышним. С яростью и громом движется этот поток, хоть воды его и безмятежны. Гром же происходит исключительно из-за обилия влаги, но не из-за ее гневливости; и воду движет не буря, вода перемещается сама, не утрачивая естественного своего спокойствия; движется она и тогда, когда нет ни единого дуновения ветра. Море встречается с землей и лобзает берега в их пределах. Оно наступает на сушу торжественно и величественно. Так происходит и с душой, когда после долгих страданий на нее нисходит бесконечный покой, и тогда ветер не поднимет ряби на ее поверхности. Вот он каков, Божий покой, несущий с собой сокровища Всевышнего и все богатства Его Царства. Есть у этого наводнения свои буревестники и предвестники, оповещающие о его приближении; сие — посещения ангелов, предшествующих потопу. Они несут с собой знамения из иной жизни, голоса их полны небесной гармонии, и летят они столь быстро, что душа захлебывается, но не от страха, а от благости.


Еще от автора Олдос Хаксли
О дивный новый мир

Олдос Хаксли — знаменитый писатель, классик английской литературы XX века, один из создателей так называемого «интеллектуального романа», автор всемирно известных романов «Желтый Кром» (1921), «Контрапункт» (1928), «Слепец в Газе» (1936) и многих других. В настоящем издании вниманию читателей предлагается блестящий роман-антиутопия «О дивный новый мир», созданный Олдосом Хаксли в 1932 году и по праву занимающий место в одном ряду с такими литературными шедеврами минувшего столетия, как романы «Мы» Е. Замятина и «1984» Дж. Оруэлла.


Возвращение в дивный новый мир

Уникальная книга Олдоса Хаксли «Возвращение в дивный новый мир», опубликованная в 1958 году. В этой работе великий английский писатель и философ, в присущей ему смелой и полемичной манере, проводит параллели между западной цивилизацией буржуазного «золотого века» 1950-х и антиутопическим тоталитарным «потребительским раем», описанным им в самом известном художественном произведении — романе «О дивный новый мир». Возвращаясь к роману «О дивный новый мир», Хаксли снова и снова сравнивает вымышленный много лет назад мир далекого будущего с миром вполне реальным, окружавшим его на момент написания «Возвращения», — и снова и снова находит приметы пугающего, опасного и все более очевидною сходства…


Гений и богиня

Любовный треугольник… Кажется, довольно банальная история. Но это не тот случай. Сюжет романа действительно довольно прост: у знаменитого ученого есть божественной красоты жена. И молодой талантливый ученик. Конечно же, между учеником и «богиней» вспыхивает страсть. Ни к чему хорошему это привести не может. Чего же еще ждать от любовного треугольника? Но Олдос Хаксли сумел наполнить эту историю глубиной, затронуть важнейшие вопросы о роке и личном выборе, о противостоянии эмоций разумному началу, о долге, чести и любви.


Двери восприятия

Почти случайно Олдос Хаксли создал книгу, ставшую культовым текстом для тысяч радикальных интеллектуалов 60-х. «Двери восприятия» дали название знаменитой группе «The Doors». В числе последователей Хаксли — Уильям Берроуз, Кен Кизи, Том Вулф и Карлос Кастанеда. Всю свою жизнь автор самой знаменитой утопии XX века «О дивный новый мир» искал формулу всеобщего счастья. Экспериментируя с различными психоделиками, он поставил для себя задачу найти средство расширения сознания, которое дало бы возможность простым смертным проникнуть в сферы, доступные ранее лишь визионерам, мистикам, великим аскетам и пророкам.


Остров

Если в своей знаменитой антиутопии «Прекрасный новый мир» (1932) классик современной английской литературы рисует жуткий образ грядущего, где предельная рационализация жизни приводит не только к материальному прогрессу, но и к духовному одичанию людей, то в последнем своем романе «Остров» (1962) писатель ищет выход из духовного тупика в обращении к буддистским и индуистским учениям. На вымышленном острове Пала люди живут свободно и счастливо, не прибегая к рецептам западной цивилизации. Глубокое философское содержание сочетается в романе с острым авантюрным сюжетом.


Контрапункт

Роман написан в 1928 г. и впервые опубликован в этом же году в нью-йоркском издательстве «Гарден Сити».Изысканный, злой и безупречно точный роман нравов, восходящий к творчеству даже не Уайльда, но — Теккерея. Роман, автор которого как хирургическим скальпелем препарирует быт и нравы английского высшего света эпохи «прекрасных двадцатых». Роман, исполненный юмора и сарказма, однако поднимающийся порой до уровня высокой трагедии.Перед вами — «поиски утраченного времени» по Олдосу Хаксли, времени всеобщего увлечения фрейдизмом и авангардизмом, времени неустанных духовных поисков, блестящих побед и горьких поражений…


Рекомендуем почитать
Заслон

«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.


За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.