Лучший - [25]
Я говорю: «А дочка с кем сейчас?» Она: «С бабушкой». Это был первый звонок: ну как можно знакомиться с девушкой для серьезных, как впоследствии оказалось, отношений в ночном клубе? Меня это не остановило.
Наши отношения развивались сумбурно, наверное, к ним больше всего было бы применимо слово «свободные». Мы встречались в каких-то общих компаниях, в ночных клубах, веселились, прожигали время, деньги и жизнь – и всех на тот момент это устраивало.
По прошествии некоторого времени я стал ловить себя на мысли, что мне хотелось бы проводить с этим человеком больше времени – с ней мне было комфортно, не было никакой ответственности, обязательств, никаких стремлений и разговоров по душам – на тот момент я, судя по всему, представлял из себя именно такого персонажа – с тенденцией к деградации, имеющего совершенно примитивные, можно сказать, низменные интересы – честно говоря, вспоминая сейчас еще раз весь этот период своей жизни – помимо того, что мне противно это делать, так еще и противно осознавать, что таким человеком был я сам.
Весь этот период времени Катя говорила мне, что с мужем они уже не живут вместе и вопрос о разводе – дело времени. Я особо не вникал, никакими моральными принципами не руководствовался – по большому счету мне было все равно, из чего опять же сейчас достаточно просто составить мою не самую лучезарную личностную характеристику на тот момент.
О том, что в ее жизни имеют место быть наркотики, я узнал спустя несколько месяцев вот таких вот сумбурных отношений. В доме, где я жил на тот момент, на свой день рождения я собрал компанию приятелей, мы веселились, выпивали, она была среди них. В какой-то момент, ближе к разгару веселья, она подозвала меня, указав на рассыпанный белый порошок и спросила: «Будешь?»
Я никогда в жизни не пробовал наркотики. Несмотря на достаточно фривольный период своей жизни, четко понимал, что одно неверное движение – и с карьерой, из которой в общем-то и состоит моя жизнь, можно будет попрощаться раз и навсегда. Это позволяло держать себя в рамках, в каких-то проявлениях – я очень принципиальный человек, по жизни это помогает.
Возвращаясь к ситуации, я стряхнул одним движением руки все содержимое на пол и тогда же поставил ультиматум – увижу подобное еще раз, отношения закончатся в ту же секунду. И надо отдать ей должное – физически наркотиков я больше не видел – до того момента, пока не выяснил, что она страдает тяжелой, как мне неоднократно потом уже говорили врачи, неизлечимой наркотической зависимостью.
Отношения в таком формате мне достаточно быстро наскучили, спустя какое-то время я решил прекратить это ни к чему не ведущее общение. Да и сам я, как уже писал до этого, ни к чему серьезному готов не был. Наше общение прекратилось, я уехал на сбор.
И вот там-то начало происходить нечто странное – что впоследствии подтвердили некоторые вещи, которые я находил уже после того периода времени, что мы жили вместе и она съехала, – об этом чуть позже.
Я начал очень много думать об этом человеке, сам не мог объяснить причин своих подобных мыслей, представлять с ней семью, хотя сама мысль о семье тогда вызывала у меня легкий мандраж, в общем, без преувеличений – случилось какое-то невероятное наваждение.
Вернувшись в Питер, мы снова начали общаться и съехались. Никто из моих близких на тот момент не оценил подобного моего решения, но мне было совершенно все равно – я разрывал отношения со всеми, рубил с плеча, кто осмеливался сказать мне слово против нее. Краеугольным камнем подобного поведения должно было стать то обстоятельство, что ради этого человека я прекратил всяческие отношения с собственными родителями, просто потому, что они были против этого союза и она поставила передо мной ультиматум – либо они, либо она.
Казалось, я был готов на все. Приезжая со сборов, в надежде побыть вдвоем и отдохнуть, я все время заставал ее в компании подруг, кальяна, вина, громкой музыки в собственном доме – случались крупные ссоры, и тем не менее я как одержимый не мог долго находиться на расстоянии от нее. Я стал задумываться о ребенке. Мне казалось, что это обстоятельство должно было ее утихомирить, заставить вести более умиротворенный образ жизни. На мое подобное предложение она заявила, что по неким медицинским обстоятельствам детей больше иметь не может. Конечно, в это верить я не хотел. В итоге она забеременела достаточно скоро, а я расценил это как Божий промысел, что теперь-то она наверняка изменится и мы заживем полноценной семьей.
Если бы я только имел представление о том, что будет дальше, не смог бы поверить в реальность всего происходящего. Екатерина теперь делала абсолютно все, что ей было угодно, – разговаривала как хотела, вела себя как хотела, устраивала еще худшие шабаши в мое отсутствие, понукала меня тем, что мы не регистрируем наши отношения, – а я не мог этого сделать хотя бы потому, что прекрасно понимал, каким бы это стало ударом для моих родителей. Хотя, что уж говорить, даже о том, что у меня родился сын – они также узнали из газет. Я надеялся, что родится внук, мы поедем все вместе к ним – и они постепенно проникнутся к ней и свыкнутся с этой мыслью. Совместная наша жизнь тем временем стала приобретать все более и более неожиданные обороты – у Кати начались конфликты с моей дочерью. Даша звонила мне, плакала, что Катя оскорбляет ее и ее маму, угрожает тем, что когда родится мой сын, ее брат, – в этом доме ей больше не будут рады – не знаю, насколько нужно было быть отчужденным, но я не верил на тот момент даже собственной дочери, а намного охотнее верил Сафроновой, что 7-летняя девочка в состоянии так нагло лгать. Мне и перед дочкой до сих пор невероятно стыдно за свое поведение.
