Лучший друг девушки - [122]

Случилось то, о чем она даже не мечтала. Конечно, она не знала, влюбился ли он в нее так, как она влюбилась в него. Хотя совершенно ясно, что взаимный интерес возник в первую же встречу. Больше всего ее поразила вспышка страсти к человеку, практически ей незнакомому. Ведь они так мало сказали друг другу о себе. Теперь она знала его физически, но он так и оставался для нее полным незнакомцем. Правда, очень близким незнакомцем, но, в сущности, совершенно незнаемым.

И возник он в ее жизни и исчез из нее в одну и ту же ночь. Бог знает, когда он снова появится и что с ним может приключиться в ближайшее время. Уехал он, чтобы вести репортажи о вторжении, то есть уехал он на войну. Об этом лучше не думать. В конце концов, он ведь не солдат, а корреспондент. Но разве он не говорил ей, что в Бейруте его подстрелил снайпер? Она даже трогала рукой неглубокую выемку у него на плече, куда его ранило.

Но зачем думать об этом, сказала она себе решительно. Лучше помечтать, какой будет встреча. Если, конечно, он сохранит к ней те же чувства. Вспомни мудрую итальянскую пословицу: «Любовь заставляет уноситься время; время заставляет уноситься любовь». Правда, о любви между ними не было сказано ни слова, поэтому этот предмет оставим пока без обсуждения. Она встала из-за стола, резким движением отшвырнув от себя стул. Опять за старое! Все анализировать, во всем сомневаться... Бери-ка, девочка, что шлют тебе боги, и будь им за это благодарна. Давно ли ты чувствовала то, что чувствуешь сейчас? Узнаешь его? Это чувство называется счастьем. И часто ли оно было на твоем пути? Только однажды. Бога ради, заклинаю тебя, не вздумай смотреть в зубы этому дареному коню: они могут оказаться насквозь прогнившими. Наберись терпения, милочка, и жди, когда он вернется. Это может случиться через неделю или две, в зависимости от того, насколько реально и опасно это вторжение.

Воспоминание о пережитом блаженстве отозвалось в ней сладостной болью, а при мысли о своем безрассудном непристойном поведении томительный жар охватил все ее тело. Даже Питер не заставял ее так безумствовать. Ее чувства к нему, как она теперь поняла, строились не только на чисто физиологическом влечении. С Джеком Россом это было именно так на все сто процентов. Даже если бы он оказался безмозглым идиотом, ее тяга к нему не была бы иной. К счастью, безмозглым идиотом он не был. Верхний этаж Джека был до отказа набит разнообразной информацией и идеями, которые ей не терпелось побыстрее узнать и исследовать столь же тщательно, сколь тщательно обследовала она средний его этаж. Собрав себя в целое, она взяла поднос, поставила на него кофе, положила несколько еще теплых рогаликов с маслом и отправилась к себе в спальню. Там забралась с ногами на кровать и раскрыла книгу Джека Росса «Плачущие по проигравшему» – его понимание конфликта в Бейруте. Увидев эту книгу в квартире друга, она упросила Джека дать ей ее почитать. По крайней мере, хоть какая-то малая его частица останется с ней.

Чуть дальше по коридору, в спальне ее матери, дневная сиделка, внимательно осматривая свою пациентку, тотчас обнаружила в ней перемену, которую незамедлительно внесла в историю болезни, находившуюся у нее под рукой. По всем признакам, ей уже недолго оставаться на этой работе. Вопрос теперь был только во времени, и времени этого оставалось в обрез. Необходимо уведомить членов семьи. По счастью, все они налицо, за исключением старшего сына. Если он хочет застать свою мать в живых, ему следует поторопиться.

14

Ливи Банкрофт умерла, как и жила, с присущей ей исключительной грацией, сохраняя верность себе до последнего вздоха: ее лицо являло собой вершину творчества визажиста, так как сама она не могла удержать в руках даже губную помаду. Находясь в полубессознательном состоянии последние двадцать четыре часа, она нашла в себе силы и мужество, чтобы оттолкнуть кислородную подушку, когда у нее начались трудности с дыханием.

– Не мешайте ей, – приказала Роз, не обращая внимания на Билли и желая только одного: чтобы поскорее прекратились страдания матери. Билли не возражал. Как парализованный, он молча сидел у постели умирающей жены, по обе стороны от него его сын и дочь держали в своих руках его руку. Муж Дианы стоял тут же, у них за спиной. Диана плакала, но не навзрыд, а тихонько и не переставая.

По другую сторону огромной широкой кровати как изваяние застыла Розалинда Рэндольф. Одна. Она давно уже выплакала свои слезы. Сейчас ее терзало только одно – чтобы быстрее кончились эти непомерно затянувшиеся страдания матери. И еще она знала, что должна сохранить достаточно сил и присутствия духа для предстоящей борьбы. Она начнется, как только наступит смерть. Ливи предупредила ее:

– Если первый удар не нанесешь ты, он сам сделает это, а потом, поверженную, станет пинать тебя ногами. Поймай его врасплох, быстро наноси второй удар, пока он еще не очухался от первого. Я сделала все, чтобы вложить тебе в руки мощное оружие, потому что он не преминет воспользоваться своим, а ты сама знаешь, как безмерно он силен. Но и ты не из слабаков. Из всех моих детей ты самая сильная. Билли об этом знает, потому и ненавидит тебя.