Лучший друг бога - [31]

Варне встал.

– Могу ли я теперь оставить вас и начать подготовку к казни Кордона? А также атаку типографии Низших Людей на Шестнадцатой авеню?

– Да, – ответил Грэм. Помедлив у двери, Варне спросил:

– Вы желаете присутствовать при казни?

– Нет.

– Я мог бы устроить для вас специальную кабину, откуда вам все было бы видно, но где вас никто…

– Я посмотрю ее по внутренней телевизионной сети.

Варне прищурился.

– Значит, вы не желаете, чтобы ее транслировали по обычной, общепланетной сети? Чтобы все ее видели?

– Ах да, – хмуро кивнул Грэм. – Разумеется – это же самое главное, так ведь? Ладно, я просто посмотрю ее, как и все остальные. Этого мне волне достаточно.

– Что же касается типографии на Шестнадцатой авеню… Я составлю список всех, кого мы там схватим, – вы сможете просмотреть его…

– И увидеть, сколько там старых друзей, – закончил Грэм.

– Возможно, вы пожелаете навестить их в тюрьме.

– В тюрьме! Неужели все непременно должно заканчиваться тюрьмой или казнью? Разве это правильно?

– Если вы имеете в виду «так ли это происходит?» – тогда ответ утвердительный. Если же вы имеете в виду…

– Вы знаете, что я имею в виду.

Размышляя, Варне проговорил:

– Мы ведем гражданскую войну. В свое время Авраам Линкольн заключил в тюрьмы сотни и сотни людей, причем без надлежащих судебных процессов, – и все же он до сих пор считается величайшим из президентов Соединенных Штатов.

– Но он постоянно миловал преступников.

– Вы тоже можете это делать.

– Хорошо, – осторожно произнес Грэм. – Я освобожу всех, кого я знаю из захваченных в типографии на Шестнадцатой авеню. И они никогда не узнают, почему.

– Вы слишком добры, господин Председатель Совета, – заметил Варне. – Распространить свое благоволение даже на тех, кто теперь активно работает против вас…

– Я гнусный ублюдок, – проскрежетал Грэм. – Мы оба прекрасно это знаем. Так оно и есть – ладно, черт побери. Вместе с этими людьми я провел много славных деньков; мы получали много радости и веселья от напечатанных нами текстов. Мы веселились, когда делали туда смешные вставки. Теперь все тексты казенные и скучные. Но когда я был там, мы… А-а, будь оно все проклято! – Он погрузился в молчание. «Что я здесь делаю? – спросил он самого себя. – Как же я оказался в таком положении, со всей этой властью? Я вовсе не был для этого предназначен. Впрочем, – подумал он, – возможно, и был».

Торс Провони проснулся. И ничего не увидел – лишь черную пучину вокруг. «Я внутри него», – сообразил он.

– Верно, – подтвердил фроликсанин. – Мне стало тревожно, когда ты заснул – как ты это называешь.

– Морго Ран Вилк, – обратился Провони в темноту, – ты зануда. Мы спим каждые двадцать четыре часа; мы спим от восьми до…

– Я знаю, – перебил Морго. – Но представь себе, как это выглядит: ты постепенно теряешь свою личность, твой сердечный ритм замедляется, пульс падает – все это слишком похоже на смерть.

– Но ты же знаешь, что это не смерть, – вставил Провони.

– Но это ментальное функционирование настолько изменчиво, что вызывает у нас тревогу. Пока ты спишь, в тебе происходит необычная и бурная ментальная деятельность, которую ты сам не осознаешь. Вначале ты вступаешь в мир, который в какой-то степени тебе знаком… Тебе представляется, что ты находишься там, где говорят и действуют самые настоящие друзья, враги и просто социально значимые для тебя фигуры.

– Другими словами, – сказал Провони, – во сне.

– Этот вид сна представляет собой что-то вроде подведения итогов прошедшего дня: что ты сделал, о ком думал, с кем говорил. И он нас не тревожит. Тревожит нас следующая фаза. Ты опускаешься на более глубокий внутренний уровень, сталкиваешься с персонажами, которых никогда не знал, оказываешься в ситуациях, которые никогда тебе не встречались. Начинается дезинтеграция твоей самости – тебя как такового; ты сливаешься с некими изначальными сущностями богоподобного типа, обладающими чудовищной силой; пока ты находишься там, существует опасность…

– Коллективное бессознательное, – перебил Провони, – открытое величайшим мыслителем человечества Карлом Юнгом. Проникновение в прошлое до момента рождения – назад, в другие жизни, другие места… населенные архетипами, как Юнг назвал…

– А подчеркнул ли Юнг в особенности то, что какой-нибудь из этих архетипов мог в любой момент поглотить тебя? Причем воссоздания твоей самости уже никогда бы не произошло снова. Ты остался бы лишь ходячим и говорящим придатком этого архетипа.

– Конечно, он подчеркнул это. Однако архетип берет верх не во время ночного сна, а в течение дня. Когда они появляются в дневное время – тогда-то ты и уничтожен.

– Другими словами: когда, бодрствуя, ты спишь.

– Ну да, – неохотно согласился Провони.

– Значит, когда ты спишь, мы должны защищать тебя. Почему же ты противишься тому, что я окутываю тебя в этот промежуток времени? Я забочусь о твоей жизни; ты устроен так, что можешь потерять ее после какой-нибудь одной-единственной авантюры. Твое путешествие к нашему миру – ужасная авантюра. Если говорить о статистике, то тебе не следовало идти на такой риск.

– Однако я это сделал, – заметил Провони.

Тьма стала расползаться, пока фроликсанин покидал его. Провони уже различал металлическую стенку корабля, большую корзину, использовавшуюся как гамак, приоткрытый люк в кабину управления. Это его корабль, «Серый динозавр», давно уже ставший его миром. Кокон, в котором он проспал изрядное время.