Лучший для тебя - [6]

— Мама, — недовольно выдохнул Кошир, обнимая шиямату, — она чуть не до смерти его плеткой отходила. А он всего-то разбил стакан с водой.

— Он его разбил о стенку над головой шии Дорош! Он целился в своего покровителя! — не сдавалась янара, выгораживая подругу.

— Яшана, выйди, — приказал ей Кошир. — И сколько раз я говорил тебе, что ши Жибор не промахивается. Он попал туда, куда целился.

— Мама! — взвилась девушка, белые волосы, забранные в высокий хвост, больно ударили по лицу свою хозяйку. Но она этого даже не заметила, ведь куда больнее ранило материнское безразличие, позволяющее брату ей грубить. Сощурив предупреждающе красные глаза, девушка недовольно дернула хлыстом.

— Яшана, выйди, — настойчиво повторила шиямата янаре.

Обхватив ладонями лицо сына, она всматривалась в него, ища следы ярости. Но Кошир был спокоен и расслаблен. Красные глаза с любовью смотрели на нее из-под густых белоснежных бровей. А пухлые губы, соперничающие цветом с глазами, улыбались матери.

— О, Кошир, ну сколько можно? Твой мятежный дух тебя погубит. Нельзя поддаваться безумию, малыш, — наставляла своего сына.

Она была ниже сына на полголовы, хрупкая в его объятиях, белоснежная и прекрасная. Кошир мечтал найти себе покровительницу, которая была пусть не такой же красивой, но такой же мудрой, как мать.

— Мама, она сама виновата. Тебе не кажется, что это переходит все дозволенные границы. Сколько можно издеваться над нами? Понимаю, что женщины слабы, но мама, посмотри, что вы творите. Вы ни во что нас не ставите! Измываетесь над нами, — словно спичка, вспыхнул Кошир только от воспоминания того, как Дорош у всех на глазах избивала Жибора. Ведь он был самым сильным воином на планете. Зрелище было столь жалким, что Кошир вспылил. Красная пелена застилала глаза, а испуганное лицо Дорош так приятно подогревало желание сомкнуть на белоснежной шейке руки, чтобы не слышать визгливый голос. Но Жибор вовремя спас свою покровительницу, за что она еще раз прошлась плетью по его спине.

— Милый, ну что делать? — Шияна успокаивающе погладила рукой по груди Кошира. — Такие правила.

— Но почему? — вскричал мужчина, не понимая спокойствия матери. — Ведь на Манауке все по-другому. Над нами уже все смеются.

— Нас боятся, сын. И смех этот истеричный, не стоит на него обращать внимание, — назидательно изрекла шиямата и, развернувшись, вернулась к рабочему столу. — Ты мне объясни, когда ты уже смиришься и перестанешь трепать нервы сестре.

— Я? — насмешливо переспросил Кошир, вальяжно разместившись в кресле для гостей, расположенном напротив стола.

— Ты, Кошир, ты. Хватит устраивать бунты. Малыш, ну сколько я еще раз должна повторять, что наша система самая лучшая. Женщина никогда не переступит грань. Понимаешь? Мы созданы дарить жизнь.

— Мама, хватит! — одернул ее Кошир, недовольно морщась. — Это шия Дорош, которая не может родить, сходит с ума! А вы все закрываете глаза. Это не ши Жибор виновен, она на нем срывается!

— Сынок, — позвала шиямата тихо, но очень требовательно. Ослушаться ее мужчина не мог, поэтому замолчал, выжидательно глядя на мать.

— Хватить грезить. На Манауке не так уж все радужно, как тебе кажется, поверь. И могу тебе предсказать, что скоро и там будут править женщины. Мы об этом разговаривали с шией Нитпин. Все к этому идет и у них.

— Но как же земляне? Мам, у них же мужчины правят! — от избытка чувств мужчина вскочил на ноги, указывая рукой вверх.

— Да, а почему? Ну? Говори, — подначивала шиямата своего упрямого сына, — почему у них правят мужчины?

Успокоившись, Кошир встал возле окна, рассматривая пейзаж величественного сада, где преобладал красный цвет над прочими. Обернувшись на мать, он ровным голосом ответил:

— Их меньше.

— Верно, — кивнула Шияна и насмешливо продолжила: — Только из-за этого они ущемляют в правах женщин.

— А вы мужчин! — вернул ей Кошир, взрываясь. — Я устал смотреть на эту несправедливость!

— Остынь, — холодно приказала шиямата.

— Я не хочу прожить жизнь так, — устало отозвался Кошир.

— Думаешь, жить по законам землян тебе будет лучше? — недовольно спросила у него мать. — Не хочет он!

— Я мужчина! Я хочу нормальной жизни.

— Ах, так! А у нас жизнь ненормальная? — взвилась шиямата, и Кошир усмехнулся.

— Нет, — легко ответил он. — Это издевательство, а не жизнь. Я раб своей сестры — это нормально? Сестры, которая при любом удобном случае вместо того, чтобы попросить или сказать, хватается за плеть!

— А ты за нож, — не осталась в долгу шиямата.

— Я ее еще ни разу не ударил! А она относится ко мне, как будто я только это и делаю каждую секунду!

— Ты себя в зеркало не видишь, когда вот так вот кричишь. Она просто боится, это нормальная реакция женщины.

— Ма-а-ам, — уныло протянул Кошир, растеряв весь пыл. — Да я ее пальцем не трону никогда!

— Тут я не могу тебе ничем помочь.

— Тогда я ухожу, — решительно встал Кошир и, поклонившись, направился к выходу.

— И куда ты направился? — недовольный голос Шияны остановил его.

— Улечу на Манаук. Найду там работу.

— Не смеши меня! Да никто в здравом уме тебе работу не предоставит! Ты неуравновешенный! Чуть что сразу вызываешь любого на поединок.