Лучшие годы - псу под хвост - [25]

Пожалуй, еще более впечатляющим, чем вера в силу электромагнитных волн, было убеждение бабушки в том, что походы с подругами на восток, то бишь в направлении, противоположном вращению Земли, способствуют ее физическому омоложению. Отец Квидо не раз и не два пытался доказать ей — однажды даже с помощью круглой кухонной люстры, цветных фломастеров и ручного фонаря, — что эти ее теории, мягко говоря, иррациональны, но доводы его ни к чему не привели — он только сорвал с крюка на потолке люстру. Поистине с галилеевским упорством бабушка утверждала, что с каждым поворотом шоссе или лесной тропы на восток она-де однозначно ощущает, как своими ногами буквально раскручивает Землю, примерно так, как медведь в цирке лихо раскручивает цилиндр или шар.

— А на поверку получается, что я иду против времени, — объясняла она.

Мать Квидо не верила бабушке, считала, что та играет с ними какую-то глупую шутку, цель которой, возможно, заставить семью более сочувственно относиться к ее солидному возрасту. Но как-то раз Зита убедила мать Квидо, что бабушка к своим теориям относится абсолютно серьезно.

— Она идет в нескольких шагах впереди нас, в руке компас, и вдруг бросается вперед как безумная, — с грустью описывала Зита эту картину.

— Куда ты летишь, Либушка, — кричат ей вдогонку подруги, но бабушка их не слышит: своими ногами она раскручивает планету и летит сквозь время. С ее икр исчезают варикозные вены, дряблые мышцы становятся упругими, каждый шаг легче и пружинистей предыдущего. Сгорбленные плечи расправляются, крепкие, полные груди натягивают ткань клетчатой рубашки. Седые волосы обретают цвет и блеск, густеют, пряди, выбиваясь из пучка, при каждом шаге подпрыгивают вокруг гладкого, молодого лица. Воздух чистый и свежий, дышать им — одно наслаждение. Деревья так и мелькают кругом, а там впереди, на опушке леса, ждет, возможно, красивый, умный юноша, что куда симпатичнее всех этих незнакомых старушек, выкрикивающих что-то у нее за спиной. Сердце ее бьется спокойно, ритмично, белозубой улыбкой она улыбается миру. На дворе — тысяча девятьсот тридцатый год, и бабушке восемнадцать лет.

— За ближним поворотом все равно догоним ее, — успокаивает Зита запыхавшихся подруг.

И в самом деле: когда дорога сворачивает на север, бабушка Либа останавливается и ждет. Прислонясь к дереву, она с трудом переводит дыхание, глаза ее источают какую-то нечеловеческую усталость.

— Все будет хорошо, девочка, — говорит ей Зита с тревогой и дает таблетку. — Вот мы и опять здесь.

5) Наступило Рождество. Дедушке Иржи предстояла операция, и, стало быть, приехать он не смог. Поэтому Квидо, его мать и бабушка Либа привезли ему подарки в больницу, за день до праздника. Дедушка был бледен, но улыбался. На столике у его кровати Квидо увидел маленькую, довольно толстую книгу; обложки не было, так что ни названия, ни автора не определить.

— Что ты читаешь? — спросил деда Квидо, ибо книги возбуждали в нем все большее любопытство.

— И не спрашивай! Сонеты Шекспира! — засмеялся дедушка. — Иными словами: теряю разум. Знаешь, что значит, когда юрист начинает читать Шекспира? — весело обратился он к дочери.

— Не знаю, — ответила она.

— Притвора, знаешь! — сказал дедушка. — А как поживает Пако?

Сочельник с утра проходил в умиротворенной обстановке; не нарушила ее даже Нега, которая еще утром сожрала половину приготовленного на ужин индюка, ни мать Квидо, сделавшая из его остатков отбивные и поджарившая их на канцерогенной тефлоновой сковороде, ни даже бабушка Либа, с отвращением спустившая эти отбивные в унитаз, — непривычное отсутствие дедушки делало всех чрезвычайно терпимыми. Эту умиротворенность частично нарушил Квидо.

— Что это за дребедень? — спросил он без околичностей, не обнаружив даже в последней коробке своих подарков ни желанной черной шляпы с широкими полями, ни черно-белого кожаного футбольного мяча. Он нимало не старался скрыть своего разочарования, тем паче симулировать какую-то радость. Родители загадочно улыбались. Маленький Пако увлеченно возился со своими подарками.

— Вы в самом деле купили это для меня? — спросил Квидо ломающимся голосом. — Наверное, это шутка? Если да, то плохая.

— Погоди… — Мать Квидо откашлялась, но он не дал ей договорить:

— Раз уж я не отказался от участия в этой унылой церемонии с воображаемым посланием младенцу Иисусу и совершенно недвусмысленно сказал, что мне позарез нужна черная шляпа с широкими полями, то я ожидал, что вы хотя бы учтете мое желание! — раздраженно заявил Квидо.

— Квидо! — с укором сказал отец.

— Я мог бы понять, — продолжал Квидо, повысив голос, — если бы не получил ничего… Бог свидетель — ваше экономическое положение я всегда максимально учитываю и, естественно, простил бы вас, получи я в подарок темно-синюю или коричневую шляпу, хотя в таких цветах на трезвую голову и выйти стыдно на улицу, но тут по крайней мере было бы явное стремление удовлетворить мое желание! Однако этот фиговый футбольный мяч я вам ни за что не прощу…

Пако испуганно взглянул на брата.

— На Целетной я видела море черных шляп, — сказала бабушка Либа. — И дешевых.