Лучшие годы мисс Джин Броди. Девицы со скудными средствами - [19]

Моника начала заводиться, что было видно по ее лицу:

— Это был мистер Ллойд, это ведь у него одна рука. Я их видела. Уже жалею, что рассказала вам. Только Роуз мне верит.

Роуз Стэнли действительно верила ей, но потому лишь, что ей было безразлично. Ее из всех девочек клана мисс Броди роман учительницы и вообще чьи бы то ни было любовные похождения интересовали меньше всего. Такой она осталась навсегда. Позднее, когда она прославилась эротичностью, ее исключительная привлекательность обусловливалась тем, что она не проявляла никакого любопытства к интимным отношениям и никогда о них не думала. Как выразилась мисс Броди, у нее просто был инстинкт.

— Роуз единственная, кто мне верит, — сказала Моника Дуглас.

Когда в пятидесятые годы Моника навещала Сэнди в монастыре, она ей сказала:

— Я действительно однажды видела, как Тедди Ллойд целовал мисс Броди в кабинете рисования.

— Я знаю, — ответила ей Сэнди.

Она знала это даже до того, как мисс Броди сама призналась ей в этом как-то после войны, когда они сидели в ресторане отеля «Брейд-Хиллз», ели сандвичи и пили чай, поскольку домашний рацион мисс Броди не позволял ей принимать гостей. Мисс Броди, пережившая предательство, сидела в своей давно уже не новой ондатровой шубке какая-то скукоженная. Ее уволили раньше срока.

— Пора моего расцвета миновала, — сказала она.

— Это был блистательный расцвет, — откликнулась Сэнди.

Сквозь широкие окна они смотрели на ленточку Брейдберна, струящуюся по полям, и холмы за нею, испокон веков такие аскетичные, что даже во время войны им нечего было утрачивать.

— Тедди Ллойд был безумно влюблен в меня, как ты знаешь, — сказала мисс Броди, — а я — в него. Это была великая любовь. Однажды, в кабинете рисования, он поцеловал меня. Мы так и не стали любовниками, даже после того, как ты уехала из Эдинбурга, когда искушение стало особенно велико.

Маленькие глазки Сэнди неотрывно смотрели на холмы.

— Но я отвергла его, — продолжала мисс Броди. — Ведь он был женатым мужчиной. Я отвергла великую любовь поры моего расцвета. Нас с ним роднило все, ведь мы оба были артистическими натурами.

Она рассчитывала, что ее расцвет продлится лет до шестидесяти. Но этот послевоенный год, пятьдесят шестой год ее жизни, оказался для нее последним. Она выглядела старше своих лет, и в ней росла опухоль. Это был последний год в этом мире и для нее, и — в другом смысле — для Сэнди.

Побежденная, мисс Броди сказала:

— Поздней осенью тысяча девятьсот тридцать первого года… Ты меня слушаешь, Сэнди?

Сэнди оторвала взгляд от холмов.

Поздней осенью тысяча девятьсот тридцать первого года мисс Броди отсутствовала в школе две недели. Считалось, что она хворает. Клан мисс Броди явился к ней после уроков с букетом цветов, но дома никого не оказалось. Порасспросив на следующий день кое-кого в школе, они выяснили, что она уехала поправляться в деревню к каким-то друзьям.

На время ее отсутствия класс поделили на группы и распределили между ее коллегами. Клан Броди разлучать не стали, их всех сунули в класс длинной и тощей, как скелет, учительницы с соответствующей фамилией мисс Скелетон; она была родом с Гебридских островов и носила юбку до колен, сшитую из чего-то, напоминавшего серое одеяло; даже когда юбки такой длины были в моде, ее юбка элегантной не казалась; Роуз Стэнли утверждала, что ее скроили такой короткой из экономии материала. Голова у мисс Скелетон была очень крупной и костистой; грудь почти плоской — и без того маленькие бугорки, расплющенные тугим бюстгальтером; а унылый темно-зеленый цвет ее вязаного жакета навевал тоску. Она не обращала ни малейшего внимания на клан Броди, ошеломленный неожиданным погружением в обстановку усердных занятий и выбитый из колеи чудовищной строгостью мисс Скелетон, требовавшей мертвой тишины в классе в течение всего дня.

— О господи, — однажды вслух произнесла Роуз, когда им задали писать сочинение. — Я забыла, как пишется слово «собственность» — с двумя «н» или…

Наказание последовало мгновенно:

— Выучишь наизусть сто строк из «Мармиона»[29].

«Черная книга», куда заносились замечания, сказывавшиеся на характеристиках, которые составлялись в конце семестра, уже к концу первой недели пестрела фамилиями девочек клана Броди. Мисс Скелетон не давала себе труда запоминать их и каждый раз спрашивала заново только для того, чтобы записать замечание, во всех остальных случаях она обращалась к ним просто: «Ты, девочка». От всего этого девочки Броди пребывали в таком полуобморочном состоянии, что не заметили отсутствия на той неделе урока пения, который по расписанию полагался в среду.

В четверг сразу после обеда их препроводили в кабинет рукоделия. Учительницы рукоделия мисс Элисон и мисс Эллен Керр, казалось, побаивались скелетоподобной мисс Скелетон, а потому при ее появлении быстро склонились к швейным машинкам и не отрывались от них, якобы обучая девочек пользоваться ими. Челноки швейных машинок сновали вверх-вниз, что обычно вызывало у Дженни и Сэнди нескромное хихиканье, поскольку в те времена все, что таило для них хоть какой-то намек, поддававшийся сексуальной интерпретации, именно так и интерпретировалось ими. Но отсутствие мисс Броди и присутствие мисс Скелетон производило парализующий эффект на сексуальные аллюзии, которые они прежде находили во всем, теперь же девочки не смели поднять голову, а нервозность сестер-рукодельниц еще добавляла ощущения сурового реализма происходящего.