Лучшее за год XXIV: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк - [31]

Я направился на восток, добавив свой след к предыдущим двум.

Вскоре миновал полдень, и, по мере того как солнце начало клониться к ранней встрече с юго-западной линией горизонта, у меня появились сомнения. Что конкретно я хотел сделать? Предупредить Джулиана? Если так, то я уже сильно запоздал, хотя оставалась слабая надежда, что на каком-то этапе мой друг догадался скрыть следы или каким-нибудь другим способом обманул преследователя, у которого не было моего преимущества. Он не знал, где Джулиан хотел дождаться приезда Сэма Годвина. Я уже начал представлять, как спасаю друга из плена, хотя при себе имел только ружье для охоты на белок и всего пару зарядов (плюс нож и собственную смекалку — в общем, арсенал не поражал воображение) против того, что могло быть у резервиста. В общем, у меня было больше желаний и волнений, чем расчета и планов; никакой заранее обдуманной схемы действий, кроме решения поехать на помощь Джулиану и рассказать, что я доставил сообщение Сэму, который приедет, как только ему удастся незаметно выбраться из поместья.

А потом? Вот этот вопрос я себе не решался задать ни на пустынной дороге далеко за Свалкой, дальше, чем я когда-либо осмеливался уходить от Уильямс-Форда, ни там, где равнины разбегались по обе стороны от дороги морозными пустошами Марса, и ветер, отсутствовавший все утро, стал играть полами моего пальто, а тень передо мной удлинилась, словно решившее прокатиться верхом пугало. Было холодно, мороз крепчал, вскоре на небо заберется зимняя луна, а у меня только соленая свинина в седельной сумке и пара спичек, чтобы разжечь костер, и вряд ли мне удастся поддерживать пламя ночью. Несколько раз я думал: надо возвратиться, может, меня еще не хватились, может, еще не поздно присоединиться к рождественскому ужину за родительским столом, поднять бокал сидра за Флэкси и все прошедшие годы и проснуться вовремя, чтобы услышать праздничный перезвон, почувствовать прелесть запаха свежеиспеченного хлеба и рождественских яблок, вымоченных в корице и жженой сахаре. Я постоянно думал об этом, иногда аж слезы наворачивались на глаза, но позволял Восторгу по-прежнему нести меня к темной линии горизонта.

А потом, после казавшихся бесконечными часов сумерек, остановившись лишь раз, чтобы попить из покрывшегося коркой льда ручья, я добрался до развалин жилищ неверующих древних.

Ничего особенно впечатляющего в них не было. Фантастические картинки иногда изображают руины прошлого века как высокие здания, полые и острые, словно сломанные зубы, образующие увитые плющом каньоны и тенистые cul-de-sacs,[17] тупики. Несомненно, такие места существуют, в большинстве своем на необитаемом Юго-Западе, там, где «голод восседает на троне и правит владениями, созданными специально для него», и, в общем-то, не до зарослей виноградной лозы и тому подобных штук.[18] Но большинство развалин похожи на те, мимо которых я сейчас проезжал, просто неправильности (или, вернее сказать, правильности) на фоне пейзажа, отмечающие места, где некогда стояли здания. Эти территории нередко оказывались предательски опасными, часто скрывая глубокие подвалы, которые открывались подобно жадным ртам, заглатывая зазевавшегося путника. Их любили только мусорщики. Я аккуратно придерживался дороги, а в душе поднималось беспокойство, так ли уж легко будет найти Джулиана, как мне представлялось, — Ландсфорд оказался большим, а ветер начал заметать следы, служившие мне путеводной нитью.

Также меня преследовали мысли о Ложном Бедствии прошлого века. В подобной местности можно было легко наткнуться на иссушенные человеческие останки. Тогда умерли миллионы людей от болезней, междоусобной борьбы, но в основном от голода. Эпоха Нефтяного Расцвета позволяла благодаря удобрениям и ирригации почвы прокормить гораздо больше людей, чем при ведении сельского хозяйства обычным способом. Я видел фотографии американцев того жуткого времени, тонких, как палочки, детей с раздувшимися животами, согнанных в так называемые лагеря помощи, которые вскоре превратились в коллективные могилы, когда обещанная «помощь» так и не появилась. Неудивительно, что наши предки ошибочно приняли свое время за сбывшийся апокалипсис. Поражало только то, насколько много из нынешних государственных институтов — Церковь, армия, федеральное правительство — пережили беду, оставшись почти в сохранности. В Библии Доминиона был отрывок, который Бен Крил читал всегда, как только в классе поднималась тема Ложного Бедствия, и который я хорошо запомнил: «Поля истощились, земля скорбит, ибо кукуруза иссохла, вино испарилось, нефть ушла. Стыдитесь, фермеры; войте, виноделы; плачьте по пшенице и ячменю, по урожаям, что погибли безвозвратно…»

Меня всегда передергивало от него, и сейчас в этих пустошах, обобранных до нитки столетием грабежа, реакция осталась такой же. Где тут мог скрываться Джулиан, а где — рыскать его преследователь?

Я нашел друга по дыму костра. Но оказался далеко не первым.

Солнце уже село, отблески северного сияния играли на небе, приглушенные лунным светом, когда я добрался до места недавних раскопок в Ландсфорде. Времянки мусорщиков — грубые деревянные хибары — стояли, покинутые на зиму, а бревенчатые настилы вели в пустые ямы.