Лучшее место на свете – прямо здесь - [29]

– Может, это какое-то отдаленное место на Востоке, похожее, например, на ресторан, где мы сейчас находимся, – предположил Оливер.

Пожилая женщина, встретившая их на входе, принесла и поставила на стол две тарелки с супом мисо и тарелку с зелеными стручками.

– Это эдамамэ, – объяснил Оливер. – Любимая закуска японцев. Похоже на зеленую фасоль, но на самом деле соевые бобы. Надо есть только то, что внутри.

Ирис повторила за ним: зажала стручок между зубами и выдавила в рот гладкие ярко-зеленые горошины. Они оказались теплыми и немного солоноватыми.

– В Японии любят сесть перед телевизором с блюдом эдамамэ, – сказал Оливер, опустошая очередной стручок. – Это, конечно, гораздо полезнее, чем попкорн. Давай вернемся к твоим хорошим новостям. Пока что ты мне сказала только про квартиру. А какие другие две?

– Вторая – это что в моем списке осталось всего два пункта. Пиво «Эбису» действительно принесло мне удачу, как ты и говорил.

Оливер поднял руку, подозвал официантку и сказал шутливо:

– Нам срочно нужны две бутылки «Эбису».

Затем повернулся к Ирис:

– Надо выпить за те два пункта, что пока еще остались в твоем списке. Так о чем речь?

По выражению лица и голосу Оливера Ирис поняла, что его неуверенность в себе, хандра уже испарились. Сейчас он казался моложе своих лет и выглядел почти как тот мальчишка, с которым она познакомилась в горах в годы своей юности.

На столе появилось пиво и два темных стакана, сделанных из керамики.

– Мне осталось покрасить волосы в красный цвет.

Оливер поднял свой стакан:

– Поднимаю тост за последние дни твоих каштановых волос. – Он чокнулся с Ирис и отпил глоток пива. – А что еще?

– О последнем я пока умолчу. В любом случае, ты все узнаешь.

– Обожаю секреты! – сообщил Оливер с энтузиазмом. – Когда ты мне откроешь свой?

За оставшееся время они успели обсудить тысячу разных тем, насладиться роллами с лососем и тонкими ломтиками сырого тунца. Когда забрали последнюю тарелку, Ирис, подмигнув, изрекла тоном эксперта японской кухни:

– А теперь время чая. Он всегда приходит в конце, неизбежный, как сама смерть.

– Точно.

Японка поставила на стол две чашки разного цвета, выполненные в деревенском стиле, и железный чайник.

Оливер медленно наполнил чашку Ирис и спросил:

– Ты знаешь, что в Японии считают, что на обучение чайной церемонии может уйти целая жизнь?

Ирис удивленно подняла брови.

– Правильная церемония может длиться до четырех часов. И состоит она не только из наливания и распития чая, но и из легкой еды, цветочного оформления, а также целого набора поз и жестов. Я где-то читал, что изобретатель этого ритуала жил в шестнадцатом веке. У него, видимо, было много свободного времени. Его вроде звали Рикюи, а его фраза, характеризующая церемонию, звучала так: «Одна встреча, одна возможность». Этот учитель утверждал, что, распивая чай с человеком, ты переживаешь уникальный момент, который никогда не повторится в полной степени. В этом его красота.

– И только чаепитие может быть уникальным? Мне кажется, это не так.

– Да все уникально! Обрати внимание, в природе нет ничего идеального: все асимметрично. Нет ничего законченного – все в постоянном процессе созидания. Ничто не доведено до перфекционизма, и в этом заключается красота жизни по-японски: искусство несовершенства. Его называют ваби-саби. То, что неидеально, временно и не закончено. Все, что важно, – это ваби-саби.

– Я вижу, что в Осаке ты изучал не только ветеринарное дело. Дай мне конкретный пример ваби-саби. Этот чайник тоже оно?

– Скорее, эти чашки. Смотри, они сделаны из простой глины. У них неровная поверхность, которая постепенно стирается при использовании, но это именно то, что делает их красивыми. Они и есть ваби-саби.

– Как и этот ужин, – пробормотала Ирис.

Оливер посмотрел ей в глаза, и время словно остановилось. Как будто со всем миром вдруг случилось то же самое, что и со старыми часами, лежавшими на столе. Сердце Ирис заколотилось. Она вдруг почувствовала, что Оливер этим взглядом изучает ее душу и открывает ей свою.

– Помнишь, что я сказал в тот раз, когда сравнил тебя с чашей белого риса? – спросил он. – Я объяснил тебе, что его уникальность в скромной простоте, которая может вобрать в себя любой вкус жизни. Рис – как ты. Ты – ваби-саби, принцесса. Ваби-саби в чистом виде.

После сказанного Ирис и Оливер некоторое время сидели в наэлектризованной тишине. Потом они потянулись друг к другу. Мир исчез, пока их губы соприкасались.

Отстранившись, Ирис выпалила:

– У меня кое-что для тебя есть. Оно очень простое, но выражает мои чувства, – и достала из сумки листочек бумаги.

Оливер развернул его и прочел:

Перо справа,

Сердце слева,

И ты везде.

– Бумага смята, – сказал Оливер, держа листок, как драгоценность.

– Она проделала длинный путь, прежде чем найти истинного адресата.

Прежде чем Оливер успел сказать что-то еще, Ирис снова его поцеловала и добавила:

– У меня осталось всего одно желание.

Жизнь – это движение в одном направлении

Прежде чем перевернуть эту страницу своей жизни, оказавшейся полной открытий и эмоций, Ирис нужно было вернуться в одно очень особенное для нее место.