Лучшее - [26]

— Жена тратит первое желание на колбасу, — начал Эпикт голосом Валерии. — То есть на куски оленьего мяса с кровью, утрамбованные в перевязанную оленью кишку. Муж злится, что жена так бездарно потратила желание, ведь она могла попросить целого оленя, из которого получилось бы много колбасы. Муж злится так сильно, что в сердцах желает, чтобы колбаса навечно приросла к носу жены. Так и происходит. Жена в истерике. До мужа доходит, что он истратил второе желание… Дальше я забыл.

— Как же так, Эпикт?! Как ты мог забыть? — в смятении вскричал Алоизий. — Ведь от твоей способности к запоминанию, очень может быть, зависит судьба мира. А ну-ка, дайте мне поговорить с этой треклятой маской! — И Алоизий направился к разговорной трубке.

— О да, вспоминаю, — продолжил Эпикт голосом Алои-зия. — Мужчина тратит третье желание на то, чтобы избавить жену от колбасы. Таким образом все возвращается на круги своя.

— Мы не хотим, чтобы все оставалось на кругах своих! — простонала Валерия. — Это невыносимо: из еды только огузок скунса, из одежды — обезьяньи манто. Мы жаждем лучшей жизни. Мы желаем верхнюю одежду из шкур оленей и антилоп!

— Я призрак-ясновидец, больше ничего от меня не требуй, — обиделся Эпикт.

— Послушайте, мир остался прежним, но у нас есть намеки на нечто иное! — осенило Григория. — Скажите, какой народный герой выстругал дротик? И из какого материала?

— Народный герой — Вилли Макджилли, — произнес Эпикт голосом Валерии, которая первой подскочила к разговорной трубке, — а выстругал он его из красного вяза.

— А мы? Сможем мы выстругать дротик по примеру народного героя Вилли? — спросил Алоизий.

— У нас есть выбор? — осведомился Эпикт.

— А сможем мы сконструировать метатель дротиков и перебросить его из нашей среды? Точнее, сможем мы убить дротиком аватара, пока он не убил еще кого-то? — взволнованно спросил Григорий.

— Попробуем, — изрек призрак Эпикт, противогаз с разговорной трубкой. — По правде сказать, мне эти аватары никогда не нравились.

Называть Эпикта противогазом не совсем честно. Внутри него находилось еще много всяких вещей: красный гранат, настоящая морская соль, толченые глаза бобра, хвост гремучей змеи и панцирь броненосца. По сути, он стал первой Ктистек-машиной.

— Приказывай, Эпикт! — воскликнул Алоизий, приладив дротик к метателю.

— Стреляй! Достань предателя-аватара! — прогудел Эпикт.

На закате ненумерованного года на полпути из ниоткуда в никуда аватар пал замертво, сраженный в сердце дротиком, выструганным из красного вяза.

— Ну как, Эпикт, сработало? — спросил, волнуясь, Чарльз Когсворт. — Скорее всего, да, ведь я снова здесь. А то в последний раз меня не было.

— Давайте взглянем на образцы, — бесцветным голосом предложил Григорий.

— К черту образцы! — воскликнул Вилли Макджилли. — Вспомните, ведь мы это уже слышали!

— Уже началось? — спросил Глоссер.

— Уже закончилось? — удивился Одифакс О’Ханлон.

— Дави на кнопку, Эпикт! — рявкнул Диоген. — Такое чувство, будто я что-то пропустил, очень важное. Давай по новой!

— О нет, нет! — всполошилась Валерия. — Только не по новой. Это же путь к огузку скунса и… полному безумию.

Безлюдный переулок

Это не первый рассказ Лафферти, который я прочитал, и даже не первый, в который влюбился.

Но первый, который я постарался разобрать, проанализировать и понять, как же автор его написал.

Наверное, мне тогда было одиннадцать лет. Я смутно представлял себе, что такое квартал в американском городе — для меня это слово значило нечто вроде «района». Сам я рос в поселках и городках с извилистыми беспорядочно расположенными улицами. Но рассказ мне очень понравился. История без основной линии, но с множеством невероятных сценок, сказка-небылица без видимого конфликта: два друга прогуливаются по кварталу и разговаривают с разными интересными персонажами. Посыл ясен: это рассказ о людях, недавно приехавших в город, об иммигрантах, которые много и тяжело работают, стараясь пробиться в этой жизни. И о том, что необычные вещи принимаются как данность.

И еще мне очень понравился язык.

Я прочитал рассказ, перечитал, потом прочитал громко вслух и попытался во всем разобраться. Так и не додумался, что такое «лента Дорт» (полагаю, Лафферти и сам этого не знал). Я чувствовал: если смогу понять, как выстроена эта история, как она сконструирована — возможно, пойму, как вообще надо писать.

Мне понравилась речь людей в лачугах. Хотелось научиться говорить, как машинистка или ее сестра из бара. Я надеялся, что когда-то смогу произнести что-то вроде: «Заметьте, как ловко я ухожу от ответа», — но возможности так и не представилось. И у меня только один язык, так что сказать: «А это я делаю моим другим языком» тоже вряд ли бы удалось.

Став старше, я перечитывал этот рассказ как минимум раз в год, и он мне все так же нравился. Он с сумасшедшинкой, и в нем много гротеска, но вместе с тем это великолепная глубокая история о бедном рабочем люде, об одном квартале в Оклахоме, куда приезжают новички и стараются изо всех сил стать своими. История об иммиграции, о том, какие знания привозят с собой приезжие. История о раскрытых секретах.