Лучшее - [9]

Мы учились умирать и оживать. Умирать, доверяя напарнику, и оставаться в живых, расставляя ловушки душ для других…

А потом времена изменились…

— Раньше всегда казалось, что можно уйти хотя бы с помощью самоубийства. — Макс всегда был склонен немного пофилософствовать. — Теперь этого выбора нет.

— Глобальные гиперловушки? — догадался я.

— Ага, — сказал он. — Наши старые добрые ловушки, которые мы носили у пояса, которые стали так популярными благодаря телешоу «Любовь к смерти», теперь вне закона.

Я поморщился. Новая эра человечества — эра бессмертия — началась, как и любая новая эра, с беспредела: сначала богачи развлекались убийствами, расплачиваясь с жертвами новыми телами в качестве компенсации, а потом смерть в прямом эфире взяли на вооружение телевизионщики…

— Но эти ловушки ещё в ходу? Я ведь здесь…

— Нет, они уже в прошлом. Им (он выразительно показал пальцем вверх) удалось запустить всемирную гиперловушку душ такой мощности, что все старые ловушки перестали работать. Так сказать, насильственный контроль всемирного государства…

— А как же…

— Как же ты здесь? — Он снова улыбнулся. — А это не ты, это биофлешка.

— Черт, да что это такое! Объясни.

— Новая технология. — Он порылся в кармане и достал небольшую пластину, действительно напоминающую по форме древнюю флешку. — Душа закачивается туда под большим давлением. Разово. Разрушить её можно, но смысла в этом нет: в этом случае ты вновь попадёшь в глобальную гиперловушку. И снова попадёшь в такую же биофлешку, только получишь другой номер — и всех делов…

— Так ты…

— Ага. Я просто тебя купил.

— Твою мать, — вырвалось у меня.

— Это новая политика по облагодетельствованию всего человечества, — Макс вновь улыбнулся, но на этот раз — невесело. Направленная на то, чтобы прекратить весь тот хаос, который начался с приходом Эры бессмертия.

— Не понял. Как эта политика может что-то изменить?

— Может. Когда ты был ещё жив в последнем из своих тел, какой был главный стимул жизни большинства людей?

— Понятно какой: «Накопи миллион евро и купи себе новую жизнь».

— Во-от! А теперь всё по-другому. Теперь политика такая: «Живи полной жизнью сегодня, на новую жизнь заработаешь завтра».

— Это… как?

— Да всё очень просто. Заявили о том, что на всех желающих не хватает биоматериала и резко подняли цены с миллиона евро сразу до 50 миллионов. А в качестве компенсации создали спецкомиссии по бесплатному оживлению «интеллектуальной элиты человечества» и ещё… разрешили работать мёртвым.

Если б у меня была челюсть, она б отвисла.

— Работать… мёртвым?

— Ага. Ты, например, можешь водить машину, если я подключу тебя к системе автовождения, можешь быть моим домашним роботом. Ну или самое популярное: можешь быть менеджером по продажам в Интернете. Компаниям это очень удобно: тебе не нужна квартира, еда, одежда… Тебе даже жена не нужна: идеальный работник, который нуждается только в перечислениях на его счёт.

— Но это же…

— Ага, правильно. Это рабство. Только это всех устраивает, потому что господа-то — все живые, а рабы — мёртвые, и за свои права постоять не могут.

— Но… подожди… А как же все те, что копили заветную сумму в миллион евро на новое тело? Они… разве они не возмущаются?

— Они (он снова указал пальцем вверх) решили и эту проблему: одно тело — бесплатно. Для всех сразу после смерти. Но только один раз. Второе — 50 миллионов. И думаю, цена будет расти. Против могут быть только мёртвые. Которые становятся рабами… Возвращаемся к тому, что протестовать они не могут.

— Гениально по-своему, — признал я. — Так я… Я — твой раб?

— Ага, — засмеялся он.

— Но тут же снова посерьёзнел и добавил:

— Формально — так. Но ещё ты мой друг. И мы оба знаем, что значит умирать и оживать. Поэтому я решил подарить тебе положенное мне по закону бесплатное тело. Имею право.

— И почему ты выбрал… Почему меня?

— Потому что ненавижу рабство.

… — И это решит проблему?

— Мы с тобой сами были… рабами. Всю жизнь… Вернее все наши жизни. Разве не так?

— Но что даст разрушение гиперловушки?

— Все умершие обретут свободу, они имеют на это право.

— Но… люди не перестанут умирать. А ловушку построят новую.

— Правильно, но те, кто сейчас не имеют выбора, получат свободу.

Я задумался над его словами. А потом до меня дошло, почему он это делает.

— Твоя… девушка… Лера…

— Моя жена, — поправил он.

— Твоя… жена. Её не оказалось в числе тех, кого ты мог… Мог купить, как меня? Так? А иначе я бы сейчас здесь не сидел, так?

— Угадал, — ответил он. — Она ушла. Ушла навсегда. И если я не сделаю то, что хочу сейчас сделать…

— То вы уже не встретитесь никогда. Там, далеко, где настоящая смерть, так?

— Так. Снова угадал. Бинго! Так ты со мной?

— А у меня есть выбор?

— Выбор есть всегда. Твой выбор или помочь мне… покончить с собой, либо стать рабом.

— Такой выбор — считай что его нет… Я тоже против рабства, так что по рукам.

Я протянул ему клешню, по которой он звонко ударил.

Идея Макса была бредовой, но что-то в ней было настоящее. Или даже не так — что-то стоящее. Что-то такое, за что мне, старику, стоило умереть. В конце концов не в первый раз…

Личная Мария Анфилофьева

Рассказ занял третье место на конкурсе «Любовь»