Лучше умереть! - [32]

— Что-нибудь интересное, дорогой аббат? — спросил он.

— Да, в высшей степени интересное для меня, да и вас может заинтересовать. Вещь ужасная и совершенно непонятная…

— Что еще такое? — воскликнула госпожа Дарье, как раз в этот момент вышедшая из дома.

— Идите сюда оба, — сказал кюре, понизив голос, — садитесь и слушайте…

Этьен и Кларисса, страшно заинтригованные, уселись возле него. Все таким же тихим голосом аббат Ложье начал читать:

«В предыдущую ночь в Альфорвилле было совершено тройное преступление — заранее обдуманное и исполненное с ужасающим хладнокровием. Мощного предприятия, принадлежавшего инженеру Жюлю Лабру и расположенного в некотором удалении от населенных мест, больше не существует. Огонь, разведенный преступной рукой, превратил его в руины, а сам инженер, неожиданно среди ночи вернувшийся из поездки, был убит поджигательницей, которую застал на месте преступления в тот момент, когда она совершала кражу.

Инженер Лабру — не единственная жертва. В огне погиб старший мастер завода Жак Гаро, попытавшийся — исключительно из преданности — спасти сейф с деньгами.

По ночам завод охраняла женщина, некая Жанна Фортье.

Все факты указывают на то, что именно она — дабы отомстить господину Лабру за принятое им за два дня до того решение о ее увольнении — совершила это тройное преступление. Подлая особа, предоставив разведенному ею с помощью керосина огню довершить свое черное дело, скрылась бегством, забрав с собой ребенка.

Парижская прокуратура и префектура полиции приняли все необходимые меры для того, чтобы Жанна Фортье не сумела избежать заслуженной кары. Приметы преступницы: возраст — двадцать шесть лет, рост — чуть выше среднего, очень хорошо сложена. Густые рыжеватые волосы, черты лица правильные, большие синие глаза; лицо матовое, бледное; походка решительная. С Жанной Фортье находится ребенок трех с половиной лет».

На этом описание примет заканчивалось.

Кларисса и Этьен Кастель слушали со все возраставшей тревогой. Когда аббат закончил читать, госпожа Дарье воскликнула:

— Но это же — точь-в-точь портрет той женщины, которую мы приютили! Ребенок трех с половиной лет… Эта усталость… Упадок сил… Несчастная бежала от содеянных преступлений!

— Тише, сестра, — поспешно прервал ее кюре. — Эта женщина сейчас в моем доме… не стоит спешить с обвинениями; если она виновата, мы узнаем об этом.

— И тогда ты ее сдашь…

— Я не стану выдавать ее. Пусть полиция сама делает свое дело.

Брижитт явилась сообщить, что обед готов и можно садиться за стол.

— А как женщина?… И ребенок? — спросил священник.

— Я разбудила их, господин кюре, и накрыла им, как и себе, — на кухне…

— Правильно сделали. Позаботьтесь о них. Когда пообедаю, мне нужно будет повидаться с ними.

За обедом аббат Ложье избегал разговора о Жанне. Встав из-за стола, он сказал Брижитт:

— Кофе подадите в сад. Принесите лишнюю чашку — для нашей гостьи, а потом пригласите ее саму.

— Хорошо, господин кюре.

Двухчасового сна и плотного обеда оказалось достаточно, чтобы восстановить силы несчастной беглянки и вернуть ей жизненную энергию. Пока они обедали, Брижитт не упустила возможности порасспросить Жанну, однако ответы получила весьма уклончивые. Одно было ясно: эта женщина хочет найти в здешних краях какую-нибудь работу.

— Вы сейчас пойдете в сад пить кофе с господином кюре, — сказала старая служанка, — вот и расскажите ему о том, что вам нужно.

Прозвенел звонок, извещая Брижитт о том, что пора подавать кофе. Аббат Ложье, Этьен и госпожа Дарье направились в сад. Художник вытащил из кармана блокнот, в котором утром по памяти начал набрасывать портрет незнакомки. Брижитт привела вдову Пьера Фортье; следом за матерью шел маленький Жорж — он вновь обрел свойственную ему веселость и радостно тащил за собой на веревочке картонную лошадку. Священник коротко и изучающе глянул Жанне в лицо, а Кларисса тем временем с непроизвольным отвращением отодвинула свой стул подальше от стола.

— Идите сюда, сударыня, садитесь, — сказал аббат, указывая на свободный стул. — Немножко кофе вам только на пользу пойдет.

Жанна, смущенная и очень взволнованная, робко подошла.

— Садитесь, — повторил Ложье.

Женщина села. Маленький Жорж подошел к священнику.

— Господин кюре, — спросил он, — вы позволите мне поиграть в саду? Я цветы трогать не буду.

— Да, да, детка, ступай.

— Спасибо, господин кюре.

Малыш поцеловал мать и отправился в сад, лошадка покатилась за ним по мягкому песку садовой дорожки. Брижитт наливала кофе. Этьен, вооружившись карандашом, подправлял набросок, для которого Жанна, сама того не ведая, служила моделью.

— Вам уже лучше, не так ли, сударыня? — спросил священник.

— О да, сударь, мне гораздо лучше… благодаря вам! Силы вернулись ко мне.

— В достаточной ли мере для того, чтобы отправиться дальше?

Жанна покраснела и умолкла в нерешительности. Заметив ее смущение и замешательство, аббат продолжил:

— Я полагаю, что вы отнюдь не в Шеври направлялись. Или вы хотите остаться в деревне?

— Я хотела бы остаться здесь… — дрожа и запинаясь, проговорила Жанна, — и найти здесь то, ради чего шла так долго…

— То есть? — спросил аббат.