Лучше лизнуть, чем гавкнуть [сборник] - [8]

Как при победе коммунизма!

И даже, блин, ещё острей!!!

Желаю в этом поздравленьи

Вам от себя, от всех моих,

Идей, сюжетов, вдохновенья,

Чтоб Вам писалось за троих!

Жму руку, обнимаю крепко,

Ведь сколько лет без перемен

Вы для меня — как Ленин в кепке:

Родной… с прищуром…

Ваш Сурен

2. Ответ.

Дорогой Сурен! Огромное спасибо!

На пикнике до колик все смеялись,

Когда письмо твоё я зачитал.

«Как в этом бардаке, — все удивлялись,

Он чувство юмора ещё не растерял?»

3. Ответ товарищу А. С. В.

Грудой дел, суматохой явлений

день отошёл, постепенно стемнев.

Двое в комнате.

Я и Ленин — фотографией на белой стене.

В. Маяковский.

Депеша с поздравленьем из Москвы.

Благодарствуем! Но в тексте слабость —

Как и в мозгах у политической «братвы».

В связи со сложной обстановкой

Пишу без рекогносцировки.

Я буду резок, грубоват.

Порой проскакивает мат.

Но для грядущих светлых лет

Я формулирую ответ.

Хоть Крым по площади и куцый,

«Светиться» не «подольше» должен он,

А без аннексий, всяких контрибуций —

Навечно за Россией закреплён!

Вот так всегда — за частью, за кусочком

Незрелость у политика видна.

Но мы должны стоять у власти прочно.

Нам мудрая политика нужна.

Ваш лозунг — пожеланье «за троих»

И чужд, и вреден партии сегодня.

Сей лозунг для бомжей, для них,

Кто пьёт и прячется по подворотням.

И все художники, поэты, музы цвет,

Напомню, я сказал о них давно.

На одного, на двух, на трёх согласья нет.

Российская интеллигенция — говно.

У нас надежда на таких, как Вы.

Всех по дороге к коммунизму воспитаем.

Согласен с Вами. Из капитализма тьмы

Возьмём блядей и их зауважаем.

А пишите Вы славно. Пока можно…

Пока прищуром я могу помочь.

Сдаётся мне, при Джугашвили будет сложно…

С ним яркий день вдруг превратится в ночь.

Здоровья Вам! Поклон мой низкий.

За смычку всех рабочих и крестьян!

Осуществленья дел по-большевистски!

Желаю Вам, товарищ А…ян.

Ещё хочу, чтоб в Вашем Заграничье,

Вы встали, наконец, с колен.

И Вы пришлёте мне, как большевик отличный,

Слова: «Я ВСТАЛ! ПОШЁЛ!! ПО… Ваш Сурен».

Успехов Вам. Осуществленья планов.

Жму руку. В. Ульянов.

Лучше лизнуть, чем гавкнуть

Владимир — бригадир электриков. На несколько лет старше меня. Смуглолицый, среднего роста, с чёрной копной волос и чёрными большими глазами. Нос огромный, в пол-лица.

— У меня мать гречанка, отец хохол, а если хорошо проверить кровь — от Чингисхана до Наполеона, — смеялся Владимир. — Генетики говорят: «Гремучая смесь»!

Образование среднетехническое. Балагур, жизнелюб, бабник. Печатался в цеховой и районной газетах, как он говорил, по следующим темам: проза — «У нас нет плохих начальников, у нас есть нерадивые рабочие», стихи, по мотивам известной песни — «Сегодня не личное главное, а сводки рабочего дня».

Проработали с ним около десяти лет в одной смене. Меня повысили в должности, когда Владимир был в отпуске. Перед этим он подошёл ко мне с просьбой. Весельчак. О себе заботился, не перегружался, но:

— Дай мне свою руку, Семёныч. Послушай моё сердце, как оно стучит. Тук… тук… тук… еле-еле. Оно очень устало. Оно просит отдыха. Сделай одолжение, дай мне отпуск, Семёныч. Ты мастер добрый…

Посмеялись, и я ему подписал заявление. Встретились после его приезда из отпуска.

— Семёныч, привет!

Я ещё не успел ответить, он совсем другим голосом:

— Простите, ради бога. Здравствуйте, уважаемый Александр Семёнович! Поздравляю вас с новым высоким назначением. Разрешите пожать вашу руку! Рад. Вы это заслужили… Я вчера из отпуска. Месяц не думал о работе, о коллективе, о тебе… Вышел — и узнаю, ты сбежал.

А в глазах тысячи чёртиков, а на лице хитрющая улыбка.

За много лет совместной работы на тяжёлом трёхсменном производстве (с утра, днём, в ночь) у нас с ним было много всякого: хорошего и плохого, похвал и ругани, переходящих знамён и вымпелов с портретами вождей, получения выговоров, премий и лишения оных, а количество выпитого… Друг к другу относились с симпатией. Поэтому поддерживаю его игривую интонацию:

— Благодарю, Владимир Георгиевич. Надеюсь, ваши чувства искренни, и желаю вам самого, самого лучшего. Уверен и в вашем блестящем будущем!

— Спасибо, Семёныч. А теперь по делу. Кто будет вместо тебя?

— Не знаю. А зачем тебе это? Какая разница?

— Удивляюсь тебе. Как нас партия учит? «Кадры решают всё». Нужно сейчас быть осторожным, ласковым со всеми. А то пошлю, например, Попова на… А его — раз! — и мастером назначат. И буду

Позабыт, позаброшен

С молодых, юных лет.

Я останусь сиротою,

Без тебя мне счастья нет.

— пропел он грустно, тихим баритоном куплет известной блатной песни.

— Прямой подхалимаж и извращение текста оригинала.

— Не важно. Главное, чтоб тебе приятно было со мной общаться. Нужно думать вперёд. Как ты нас учил: перс-пек-тив-но!

«Без всяких аннексий и контрибуций». Он любил вставлять эту фразу при разговорах на любую тему. Однажды я спросил:

— А ты хоть знаешь, что это значит? Где слышал?

— На каком-то занятии по Лени-ни-зь-му, — ответил Владимир. — Понятия не имею, что это такое, но звучит красиво, и все думают, что я очень, очень умный. Когда выступаю, особенно перед женской частью пролетариата, глазом всегда слежу за впечатлением. Как только скажу: «Без всяких аннексий…», — всё. Любую бери. Готова. Веди. Клади. Делай, что хочешь…