Лучшая зарубежная научная фантастика: Звёзды не лгут - [357]

Остаться с Торгашом – и голоду не бывать.

Но это был его остров, его дом. Во многом она оставалась заблудившейся странницей, едва знакомая с ним, неспособная поверить, что когда-нибудь перестанет ощущать себя невежественной нахлебницей.

Остаться здесь – и ребенок почти наверняка доживет до зрелости.

Но зачем? Это, может быть, первый ребенок из пяти или пятидесяти. Настанет день, когда плодородный край и окружающая его вода не смогут прокормить их семью. Ее потомству придется пешком и на лодках возвращаться на материк, чтобы выживать в опасном, густонаселенном мире, не будучи к этому и вполовину готовым.

Но если она вернется на материк сейчас, вооруженная и сильная, у нее будет немалый шанс увидеть, как первенец врастает в привычную для нее жизнь, также привыкает к бродячему, требующему находчивости существованию, которое продлится и после того, как море поглотит этот кусок суши.

Торгаш был счастливой случайностью.

Биологическим видом, который ограничивался одной особью.

Ее чувства к нему были слишком свежи для оценки, слишком слабы из-за многочисленных пробелов и резонных вопросов. Она не знала, как он отнесется к детям, роди их она или какая-то другая женщина. Но спросить не могла. Не смела. Он мог всполошиться и задуматься о множестве неприятных последствий.

После долгих и напряженных раздумий она остановилась на одном не самом надежном варианте. После этого до рассвета пролежала без сна, а когда проснулся Торгаш, ублажила его ласковыми руками и ртом. Затем притихла на нем, обнаженном, сверху, подобрав колени и новой рукой чертя круги на груди, густо поросшей ржавым волосом.

– Когда мы им скажем? – прошептала она.

Он услышал, но не понял. После длительного размышления спросил:

– Кому?

– Твоим нотам.

– А что им сказать?

– Что я здесь. – Она смотрела ему в лицо и, когда он наконец встретился с ней взглядом, улыбнулась. – Мы живем вместе и должны объявить, что теперь этим островом правят два божества.

– Скоро, – произнес он одними губами, но всем своим видом выказывал неуверенность.

– И маску я тоже хочу, – не отставала она.

Он промолчал.

– И ходить с тобой. За баррикаду, к бухте, где большие дома. Я хочу, чтобы все до единого ноты увидели нас вдвоем, держащихся за руки.

– Не сейчас.

– А когда?

– Не знаю.

– Почему не сейчас?

– Потому что они не готовы.

Она немного выждала: пусть решит, что она обдумывает этот неудачный ответ. Затем, уже улыбаясь сдержаннее, осведомилась:

– Когда же они будут готовы?

– Нотами руководит не столько культура, сколько инстинкты. Это скорее муравьи, чем люди.

Его инстинкт побуждал прочесть лекцию – возможно, объяснить, что такое муравей. Но он усомнился в себе. Роль учителя была бесполезна, а потому он в кои веки осекся и умолк.

А она удивилась себе. Ее обдало жаром. Кто мог подумать, что в ней отзовется ревность? Ревность к стае нотов с правом собственности на этого странного старика? Затем она удивилась себе вторично, когда не ответила и подавила понятный гнев, спрятав его за широкой, бессмысленной, но очень убедительной улыбкой.

– На этом острове всё пребывает в состоянии равновесия, – сказал Торгаш. – Силы под стать друг другу, все важные соображения определяются генами, и я понятия не имею, как отреагируют ноты, если увидят нас идущими рука об руку, как равных.

Она подождала еще – пусть потешится своей убежденностью.

Затем негромко напомнила:

– Нет никакого равновесия. Мир только прикидывается, дорогой. И большинство из нас ждет случая перевернуть все с ног на голову.

* * *

Три дня спустя сердцекрылы, кормившиеся в свободных водах на севере и западе, вернулись с важными новостями. По коже моря шли ноты – множество незнакомых нотов, если верить птичьей болтовне, и двигались они по направлению к острову.

Торгаш, казалось, был к этому готов.

Он переговорил с друзьями, выясняя расстояние и скорость. Затем облачился в доспехи, выбрал несколько стволов и сообщил, что уйдет как минимум на ночь, а то и на две. Он хладнокровно пояснил:

– Я разверну их еще на дальних подступах.

Она молча кивнула.

– Я хочу, чтобы домой они бежали в страхе, – продолжил он. – Чтобы запугали потомков на многие поколения.

– Я буду ждать здесь, – согласилась она.

Они поцеловались, и он ушел.

Она отсчитала пятьсот вдохов-выдохов, вытащила из тайника большой рюкзак и завершила сбор сокровищ, которых им с сыном должно было хватить на пару лет. Затем с рюкзаком за плечами и автоматом в руке вышла через переднюю дверь. Она чувствовала, как наблюдал за ней лес. Все деревья разбухли от последнего зимнего дождя, но сумрак под высокими ветвями был горяч и предательски сух. Желая поступить с Торгашом по совести, она потрудилась плотно затворить каменную дверь и установить все три ловушки, которые остановят любопытных и задержат злонамеренных. Сделав это, она поверила, что и правда уходит, но, когда ступила на утоптанную тропу, вспомнила о последней, чрезвычайно соблазнительной ценности – и изменила курс.

На пике летней жары пузыри магнодрева грозили взорваться от сока. Бросив оружие и рюкзак, она взялась за веревку и начала подниматься к дозорной площадке. Пузыри проседали под ногами; из пор сочились антипирены, насыщавшие опасно горючую атмосферу. Она закашлялась. Затем достигла укрытия и какое-то время смотрела на ту половину острова, которая принадлежала нотам.