Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса - [377]

Сара делает шаг вперед и бьет скорчившегося человека ногой. Пинает еще раз и еще, а потом, отработав технику, наносит третий, самый сильный удар в живот. Мастерс хватает ее, оттаскивает в сторону, сжимает в объятьях; она отчаянно пытается вывернуться, он что-то говорит ей, но все тщетно. Карл опускается на колени и бьет еще разок кулаком в сломанные ребра, а потом аккуратно собирает все кусочки разбитых очков и говорит:

– Ладно. Однако же. Что мы теперь будем делать?

По пути из уборной Харрис сделал последний подход к столу с закусками, а потом занял место рядом с Лукасом. Вскоре президент Клуба любителей спортивного трека – усохший морщинистый экс-бегун с новенькими коленными суставами, опершись о трибуну, озвучил прошлогодние шутки и лишь затем приступил к планам на год. Члены правления долго обсуждали какую-то ерунду, а руководители соревнований и того дольше рассказывали о прошлогодних состязаниях и о новых бегунах, которые приезжают отовсюду, чтобы поселиться здесь. Затем вручались награды, в том числе золотая памятная табличка для шефа полиции, который разрешил клубу задействовать его полицейских и бегать по его улицам. Но у шефа полиции в последний момент случился конфликт на работе, и он не смог прийти, а больше никто из департамента полиции не был готов принять награду от его имени. На что Пит насмешливо и громко заметил:

– Они там совсем забегались, всё преступления расследуют.

Большинство сидевших за тем же столом поняли, к чему он клонит, и смеялись до тех пор, пока на трибуну не поднялись вместе Тренер Эйбл и Том Хаббл.

Они вдвоем держали в руках самую большую награду этого вечера.

В течение долгих пяти минут оба представителя клуба по очереди хвалили умершего человека. Лукас слушал или делал вид, что слушает. Что-то в их речи было новым, но в основном они говорили о том, что всем и так давно известно, только простыми и приятными словами. Он обнаружил, что разглядывает собравшихся за столом: бегуны сидели с серьезными лицами, уставившись в тарелки или на свои руки. Даже Харрис вел себя смирно, в нужных местах кивал, а потом вежливо зааплодировал, когда с большой памятной доски сняли покрывало и ее показали на камеру тому таинственному, наполовину существующему объекту, которого никто никогда не видел.

Затем зазвучал голос виртуального двойника: он благодарил всех за оказанную ему великую честь и обещал, что будет дорожить этим моментом как сокровищем. Пару раз казалось, что Уэйд вот-вот прослезится, а иногда он как будто зачитывал фрагменты из заготовленной речи.

– Мне бы хотелось, чтобы все сложилось иначе, – говорил он. – Но я ни о чем не сожалею, ни об одном мгновении в своей жизни. И если вас это хоть немного утешит, я хочу, чтобы вы все знали: у меня много дел здесь, в этой реальности, и я счастлив.

Он закончил речь, а может, и вовсе исчез; кто-то от неловкости захлопал и тут же перестал. Присутствующие поднялись со своих мест и собрались расходиться. Те, кто сидел за столом у стены, сперва захотели хорошенько рассмотреть доску, но у Лукаса почему-то такого желания не возникло. Он уже шел к лестнице на выход, когда рядом с ним, тихонько посмеиваясь, оказался Харрис.

А может, паренек и не смеялся вовсе. Лукас взглянул на него и увидел на серьезном лице только едва заметную улыбку.

– Хочешь завтра бежать? – спросил Харрис.

– Нет.

– В четверг на стадионе?

– Возможно.

Харрис опередил его на лестнице, и Харрис же придержал дверь пожилому человеку. И когда они уже ступили в холодную темноту, он сказал:

– Знаешь что? Мы все когда-нибудь будем жить там. Где Уэйд сейчас обитает.

– Но не я, – сказал Лукас.

– Почему не ты?

– Потому что, – ответил Лукас, – я собираюсь умереть, когда умру.

Глава одиннадцатая

Еще один кофейник помогает смириться с холодом на кухне. Сидя у задней двери, Лукас смотрит, как сверху вниз с почти безоблачного неба падают снежинки – крошечные сухие хлопья; их так мало, что они даже не встречаются друг с другом, не говоря уж о том, чтобы превратиться во что-то более серьезное. Уже несколько минут Лукас монотонно рассказывает о произошедшем. Он старается побыстрее покончить с рассказом и лишь изредка прерывается, чтобы глотнуть кофе. Пару раз он просто делает паузу. Тогда Уэйд возникает из молчания с комментарием или вопросом.

– Итак, Сара выбила из него все дерьмо, – говорит он. – И что вы сделали с ублюдком?

– Мы его подняли и потащили, сменяясь, к старой трассе вдоль трубопровода, потом через речку и дальше к мосту Фостер. Это был кратчайший путь, и нам повезло. Один парень выехал из города в пикапе на поиски дров. Кузов машины был пуст, если не считать бензопилы. Гатлин пообещал ему сто долларов за то, чтобы он вернулся с нами в город и подвез до «Игрека», а Крауз позвонил свояченице, предупредил ее. Девушки ехали в кабине, там было тепло, даже жарко, а мы все в кузове чуть не околели от холода. Но выжили и приехали на место еще до десяти тридцати, а полицейские нас уже ждали, и я никогда не был так счастлив при виде копов.

– Он сознался?

– Хотел спросить – может, Харрис сломался, разрыдался и начал причитать: «О боже, как ужасно я поступил»? Отвечу: нет. Нет, не делал он такого, да и не сделает. Думаю, он даже не считает себя мерзким сукиным сыном.