Лучшая фантастика - [206]

Мать нахмурилась, когда я сообщила ей, что собираюсь на похороны. Я никуда не поехала, когда умерли дедушка с бабушкой, почему же эти похороны были так важны для меня? Я не могла этого объяснить. Мне всегда казалось, что я покинула Новую Биафру прежде, чем у меня появились цели в жизни. Что моя жизнь в Ткаронто — лишь тень того, что могло бы быть. Наверное, я вернулась, чтобы похоронить не только прах моего отца.

Я подняла голову и увидела двух незнакомых женщин, которые склонились над биоурной, они причитали и повторяли имя мертвеца, риторически вопрошая, на кого он их покинул. Я пыталась понять, сколько во всем этом было театральщины, продиктованной давними культурными традициями, а сколько — искреннего горя.

Их завывания становились все громче, и я пожалела о том, что мне не разрешили принести сюда мой искусственный интеллект. Это было бы воспринято как оскорбление покойного, как заглядывание в глаза старейшин. Я уже забыла, что у нашего народа принято обелять покойных, скрывая всю неприглядную правду о них. Мы боимся, что если отзовемся о них дурно, то таким образом пригласим смерть и к себе.

Одна из женщин встала напротив меня, всхлипывая в старый тканевый платок. На вид ей было сорок пять лет или около того — моя сверстница.

— Ваш отец был хорошим человеком, — сказала она и протянула руки к моим рукам. Я спрятала руки в карманы, чтобы она не смогла дотронуться до них, и тогда она похлопала меня по ноге.

— Правда? — Я постаралась, чтобы в моем вопросе прозвучало любопытство, а не цинизм, хотя на самом деле именно это чувство я испытывала.

— Я пришла сегодня сюда только ради него.

Я кивнула, не зная, что сказать. Отец прямо-таки прославился своей щедростью: у всех, с кем я здесь сегодня встречалась, была заготовлена история о том, как он в нужный момент приходил им на выручку и помогал изменить жизнь. Я даже не знала, как реагировать на все эти истории. Вероятно, давать деньги посторонним людям было гораздо проще, чем делиться своим теплом с самыми близкими.

После неловкой паузы женщина продолжила говорить, очень быстро, как будто старалась высказаться, прежде чем мужество покинет ее.

— Знаете, после того как десять лет назад меня изнасиловали, никто не хотел мне помогать. — Я напряглась, руки в карманах сжались в кулаки. — Ни моя семья, ни власти, никто. И только ваш отец поддержал меня. Он пригласил меня в этот дом и разрешил жить здесь совершенно бесплатно, пока я не подыщу что-нибудь для себя. Он даже оплатил мне свадьбу и обучение моего сына. Мы с моей женой очень благодарны ему.

Она указала на другую женщину, которая остановилась около дверей вместе с мальчиком лет десяти — светло-карие глаза и непослушные кудряшки на голове. На нем была маленькая форма лесника — точно такую же носил мертвец, находившийся теперь в биоурне. Я не сказала ей о том, как отреагировал этот же самый прославленный покойник, когда тридцать три года назад изнасиловали меня — это случилось за двадцать три года до постигшего ее несчастья. Вместо этого я натянуто улыбнулась.

— Рада, что у вас все так хорошо сложилось.

В этот момент я увидела, как тень покойного материализовалась в углу комнаты. Об этом я ей тоже не сказала.

Среди ночи мертвец появился снова.

Я только что проснулась. Мне снилось, будто я снова в будке охранника, через маленькие оконца под потолком проникал тусклый серый свет. Затем из-под земли появились сотни рук, отделенных от тел, и стали хватать меня. Руки прижимали меня к земле, их пальцы стискивали мое тело, изучали, ощупывали. Я кусалась, царапалась, молотила руками и ногами, но вместо каждого пальца, который мне удавалось оторвать, вместо каждой ладони, которую я отдирала от себя, нанося им раны, появлялись новые, точно такие же.

Это был старый кошмар, он не снился мне уже больше тридцати лет. Когда мы переехали на Остров Черепахи, мать и агент, помогавший нам с переездом, постарались, чтобы я прошла необходимую терапию, которая помогла бы мне справиться с травмой, но теперь, когда я снова оказалась там, где это произошло, кошмар, похоже, вернулся.

Я лежала на кушетке в гостиной, обливаясь холодным потом и моргая в полумраке. А потом я увидела, что он сидит на ручке кушетки у меня в ногах. В свете билюминисцентных деревьев, которые росли вдоль улицы, куда выходил задний фасад дома, он казался почти живым. Когда я села и включила свет, он исчез.

Я должна была бы испугаться, но ничего подобного не произошло. Я знала, что он еще появится. У нас с ним остались незавершенные дела.

Он вернулся на следующее утро, когда я сидела под деревом в саду за домом, пытаясь скрыться от назойливого внимания толпы людей, пришедших проститься с усопшим и находившихся все это время в доме. В скором времени урну с прахом покойного и саженцем дерева должны были предать земле, и вокруг дома собрались желающие проводить его в последний путь. Они заняли всю тропинку, которая находилась позади живой изгороди, и всю дорогу за ней. Я чувствовала сильную тревогу, но вместо того чтобы настроить мой искусственный интеллект на воспроизведение звуков природы, я слушала ткачиков, пронзительно кричавших друг на друга в ветвях у меня над головой.