Лучшая фантастика - [182]

На шкатулке было нацарапано имя Махуа и ее старый адрес в Ашапуре. Потребовалось два года, чтобы шкатулка из чащи тропического леса попала в город. Господин Силва был настолько заинтригован, что добавил Индию в список мест, которые собирался посетить в Юго-Восточной Азии. Он хотел лично доставить шкатулку.

— Я вам очень благодарна, — сказала Махуа, когда господин Силва умолк. Она вытерла слезы. — Спасибо, что проделали такой путь.

— Пожалуйста, — ответил Рафаэл Силва. После этого она с радостью ответила на его вопросы о ее жизни, работе и отношениях с Рагху. Община накормила его и выделила место для сна, а утром он уехал.

Весь следующий день Махуа читала и перечитывала слова на листе бумаги, держала в руках сломанную «раковину», прядь его волос в обертке из листа и бечевки. Думала о том, как этот лист упал с какого-то огромного амазонского дерева, о руках, которые его подобрали. Гладила лист, темно-зеленый и вощеный.

Дорогая Маху,

Прости, я забыл, как общаться на этом языке.

Я приехал на Амазонку с нашими технологиями, потому что хотел выучить язык листьев и животных. Хотел беседовать с самим лесом. Но за несколько лет я осознал, что датчики отвечают только на вопросы, которые тебе известны. Как узнать, сколько еще существует вопросов? Я жил в лесу с проводниками и спутниками и благодаря им понял, что за языком есть язык, на котором говорит Земля.

Когда-то вдоль Амазонки были огромные поселения, цивилизации, помнившие о своих связях с целым, и они существовали тысячелетиями, не приходя в упадок… пока не явились европейцы. От этих уничтоженных цивилизаций осталось лишь несколько черепков, потому что все, что они делали, было взято у леса, и лес поглотил руины. Как им удавалось вести такой образ жизни без современных технологий? Чтобы узнать ответ на этот вопрос, я должен был узнать, что может сказать мне лес как простому человеку, как обитателю Земли. Я пришел, чтобы спасти лес, но вместо этого он спас меня. Теперь я возвращаю долг, отдавая себя Амазонке. Однако меня взрастили воздух, вода и почва моего первого дома, и потому часть меня должна вернуться туда. Ты можешь взять эту прядь волос и сжечь или закопать ее в ближайшем лесу? Прости, что я отсутствовал все эти годы.

Надеюсь, бабуля прожила долгую жизнь. Я думал о вас каждый день. Теперь я обрел покой.

Рагху

Должно быть, ему стоило огромных усилий написать это письмо. Судя по форме букв, его пальцы дрожали. В одном углу листа виднелось выцветшее ржавое пятно. Вечером Махуа сказала семье:

— Позовите Икрама. Завтра я хочу выйти наружу.

Чувство ожидания чего-то, охватившее ее некоторое время назад, сменялось чувством неминуемого прибытия.

Лодка Икрама пробирается от реки в море. Икрам — долговязый юноша с серьезным лицом, внук Мохсина. Махуа сидит в центре лодки под навесом, держа на коленях шкатулку Рагху. День пронизан серебристым светом, но солнце скрывают облака. Сегодня дождя не будет, однако завтра муссон может вернуться. Крутые, побитые ветром склоны архипелага Мумбаи покрыты призрачным пурпурным румянцем. Это начинает цвести стробилантес, в соответствии со своим восьмилетним циклом.

Махуа кажется, будто Рагху рядом с ней, в этой лодке. Она показывает ему затопленный город, башни, напоминающие тонкие карандаши над кляксой старых, приземистых, низких зданий. Царит влажная жара. Посмотри, по морским дорогам снуют рыбачьи лодки и водные такси, что доставляют людей и товары с южного берега. Спереди и справа медленно кренится к воде небоскреб. Люди делают ставки, когда море поглотит его, однако море хранит свои секреты.

Слева поднимаются холмы на пяти островах Мумбаи. Когда лодка сворачивает в канал, протянувшийся вдоль берега, Махуа видит святилище Баба Кхижра на крыше старого здания, всего в метре над водой. Его окружают лодки, переполненные людьми, которые ищут благословения. Отсюда ей виден даже склон, где когда-то располагался Квартал миллиардеров. Деревья, лианы и дикие животные захватили бетонные обломки, а на самой вершине стоит святилище Самудры Деви, богини океана.

Это эпоха маленьких богов, говорит она Рагху. Местных божков, давно забытых пиров. Даже Рама теперь — Лесной Рама.

Жилища, покрытые побегами с овощами и цветами, теснятся на холмах островов. У края воды покачиваются на привязи плоты и лодки. Они скользят по водным дорогам под приветствия волн и голосов, то и дело задерживаясь для беседы, потому что Махуа давным-давно не выбиралась наружу, а все знают ее и Икрама.

Святилище Баба Кхижра, говорит она Рагху, держа на коленях резную шкатулку, стоит на том месте, где у Мохсина когда-то было видение. Старик, который шел по воде, стоя на рыбе, что несла его по городским каналам в открытое море. Мохсин слышал истории о Баба Кхижре от своего отца, беженца с устья реки Инд в Пакистане. Такие истории есть в столь отдаленных местах, как Бихар и Аравия, легенды о пире, который был хранителем вод, чьи ноги, касаясь земли, заставляли цветы распускаться.

Лодка привязана, и Икрам помогает ей выбраться. Они уверенно поднимаются по склону, хотя каждые несколько минут ей приходится останавливаться, чтобы отдышаться. Каждым своим вдохом она обязана этой древней планете и ее великим биогеофизическим циклам, масштабы которых превосходят жалкую пару сотен тысяч лет человеческого существования и все границы государств и континентов. Она думает о пыли из Сахары, что приносит питательные вещества дождевым лесам Амазонки на западе и влияет на индийские муссоны на востоке. Ее тяжелое дыхание — свидетельство близкого единения с этой колоссальной непрерывной драмой.