Лубянка. Подвиги и трагедии - [26]

После похорон Ленина он сделал все, чтобы быстро идущий на поправку соперник Сталина в борьбе за власть как можно дольше задержался в солнечной и гостеприимной Абхазии. Видимо, «забыв» про предупреждение Дзержинского о возможном покушении белогвардейцев, Нестор взял на себя смелость стать «телохранителем» Троцкого. За три месяца они объездили всю республику, поднимались в горы, побывали в самых отдаленных селах, охотились и рыбачили. Гостеприимство абхазцев не знало границ, и окрепший Лев, покоренный им, лишь 10 апреля на борту миноносца «Незаможный» с сожалением покинул утопавший в буйном цветении субтропиков Сухум, чтобы возвратиться в бурлящую политическими страстями холодную Москву.

Впоследствии, прячась от летучих групп боевиков НКВД в далекой Мексике, он, откликаясь на загадочную смерть Лакобы (по данным С. Лакобы, тот, вероятно, был отравлен за ужином в доме Берии в Тбилиси), в январе 1938 года писал:

«Мы жили с женой на Кавказе в Сухуме под покровительством Нестора Лакобы, общепризнанного главы Абхазской республики, моего верного телохранителя во время отдыхов в Абхазии»[18].

Как раз в те самые дни, о которых Троцкий вспоминает с таким восторгом, чекистами Закавказья была вскрыта и ликвидирована крупная подпольная организация из числа грузинских меньшевиков. Но Лакоба не стал беспокоить его такими «мелочами» и продолжал под «надежной охраной» лучших певцов, танцоров и народных сказителей колесить по Абхазии.

Но это было потом, а тогда, в январе 1924 года, Троцкий, вырвавшийся из «кремлевского политического котла», был очарован природой Абхазии и покорен вниманием и заботой Лакобы. После московских метелей и морозов южные субтропики казались ему сказкой, но больше всего радовало то, что здоровье быстро пошло на поправку.

В это же время в Горках, отрезанный от своих соратников и друзей охраной, приставленной к нему Сталиным, мучительно умирал Ленин. Неожиданное известие о его смерти потрясло Троцкого и, несмотря на сохраняющуюся слабость, он решил немедленно отправиться на похороны в Москву.

Здесь в игру вступил сам Сталин и направил в Сухум срочную шифрограмму:

«Передать т. Троцкому. 21 января, в 18:30, скоропостижно скончался т. Ленин. Смерть наступила от паралича дыхательного центра. Похороны в субботу 26 января. Сталин».

Троцкий тут же в ответной телеграмме сообщил:

«Считаю нужным вернуться в Москву».[19]

Но Сталин не был бы Сталиным, если бы не приберег очередной коварный ход. Через час в Сухум пришел ответ:

«Похороны состоятся в субботу, не успеете прибыть вовремя. Политбюро считает, что Вам по состоянию здоровья необходимо быть в Сухуме. Сталин».

К субботе Троцкий никак не успевал на похороны, и Сталин, убедившись, что он остался на месте, перенес их на воскресенье. Одураченный Лев остался нежиться в солнечной Абхазии до середины апреля. Покоренный ею и гостеприимством Нестора, при расставании с ним Троцкий дружески пошутил: «Абхазию следовало бы переименовать в Лакобистан».

В восторге от Лакобы был не только Троцкий. Еще больше им остались довольны Дзержинский с Орджоникидзе и, конечно, Сталин. С того дня он стал выделять из числа своего окружения невзрачного и глуховатого Председателя СНК крохотной республики. Во время приездов на отдых в Новый Афон или на госдачу «Холодная речка», располагавшуюся в глухом урочище под Гагрой, Сталин регулярно приглашал Лакобу к себе в гости. Во время застолий или игры в бильярд, подчеркивая его близость к себе, вождь нередко подшучивал: «Я — Коба, а ты — Лакоба, почти родственники».

Это возвышение подчиненного пугало и било по болезненному самолюбию 1‑го секретаря ЦК КП (б) Грузии Берии. Помимо всего прочего, в его сердце острой занозой сидела обида на Лакобу и его жену Сарию за то унижение, которое он перенес осенью 1935 года. В тот год по установившейся уже традиции Сталин приехал на отдых и остановился на госдаче в Новом Афоне. Наступил бархатный сезон, погожие дни сменяли звездные ночи, и по вечерам в бильярдной к нему присоединялась дружная компания из маршалов А. Егорова, М. Тухачевского и К. Ворошилова. Нередко к ним в гости заезжал Нестори, Сария, артисты местного театра, и тогда под сумрачные своды дачи, казалось, входила сама солнечная и звонкоголосая Абхазия.

Сталин был доволен и бросал многозначительные взгляды на Сарию. В тот вечер она была как никогда хороша. Ее тонкое и нежное лицо светилось особенным светом, а большущие черные глаза таили в себе загадку. Точеный бюст, округлые бедра волновали и возбуждали кровь не только одному вождю. От Сталина не укрылись плотоядные взгляды, которые украдкой бросал из дальнего угла Берия, он хмыкнул и ехидно заметил:

«Смотри, Лаврентий, Нестор хоть и глухой, но видит хорошо, а стреляет еще лучше»[20].

Тот промолчал, а Лакоба пропустил шутку мимо ушей и продолжил во всю «чесать» маршалов за бильярдным столом. Тухачевский побагровел от досады, красивое и надменное лицо маршала выглядело, как у обиженного ребенка, которого лишили любимой игрушки. Ворошилов горячился, хлопал себя по бедрам, приседал и следил за ногами Нестора, стараясь поймать на нарушении правил. А тот хитровато улыбался и продолжал шустро орудовать кием. Несмотря на маленький рост, ухитрялся дотягиваться до самых дальних шаров и с треском загонял их в лузы. Хозяин поглядывал на военных и посмеивался: «Играет лучше вас и стреляет лучше».