Лубянка — Экибастуз. Лагерные записки - [38]

Так как процесс производства был к тому времени уже хорошо налажен, я смог даже заниматься сверх военных заказов выполнением гражданских. Как-то я задумался, проверяя контрольные шаблоны для сварных самодельных плугов, и вдруг увидел перед собой перекошенный рот какого-то мелкого взбесившегося животного.

«Вы знаете, что в мастерской появился вредитель по фамилии Панин?!» — прокричало оно в упор.

Я не сразу даже сообразил, что это Евко, но мгновенно в этой обстановке, где промедление смерти подобно, ответил:

— Вы не ошиблись, сейчас в мастерской действительно находится вредитель, только фамилия его Евко. Ваше рацпредложение с этим идиотским прессом — прямое вредительство. Я докажу это любой комиссии экспертов. Более того, в военное время вы нарушили технологию на оборонном объекте, и иначе как саботаж это расценено быть не может. Схема производства подписана и утверждена начальником управления майором Левинсоном, и я, как начальник ОТК, напишу рапорт в управление, а копию направлю в государственный комитет обороны.

Победа была одержана, но на душе остался осадок. Ощущение не прошло и на следующее утро после беседы с Левинсоном. Со свойственной мне в те годы решительностью в разговорах с начальством я потребовал прекратить чье бы то ни было вмешательство. В свое время, сразу по окончании наладки процесса, я уговорил Левинсона подписать и тем самым утвердить технологию производства хвостовиков мин. Теперь это говорило в мою пользу. Но вид у Левинсона был какой-то усталый; вроде, он был согласен со мной и подтверждал, что я прав, но лучше, если бы происшествия не произошло. Я окончательно понял, что перед чекистским отделом он защищать меня не будет.

Безнадежность моего положения была очевидна, и говорил я со скрытым отчаянием. Зыбкая почва под ногами была у меня пока работа, благодаря моим усилиям, шла бесперебойно. Но земля могла расступиться в тот день, когда чекисты, по своим соображениям, решили бы меня арестовать и «пришить» политическое дело. В таких случаях любые производственные успехи могли посчитать «маскировкой»; такая формулировка часто тогда была в ходу.

Как следовало вести войну

С зимы сорок первого и вплоть до начала сорок второго возле депо первого лагпункта стоял неподвижный, полностью экипированный паровоз и всегда пыхтел парами, готовый при первой опасности немедленно эвакуировать высшее начальство и оперчекистский отдел. Он символизировал для нас бегство сатрапов — вершителей наших жизней; служил символом конца их людоедского ига и начала свободы.

Но свободы мы так и не дождались. Немцы заняли Киев, но русское временное правительство создано не было. Нам стало ясно, что Гитлер не освободитель, а захватчик. Но когда до нас дошли достоверные сведения очевидцев о том, как Гитлер морит голодом сдавшихся в плен и в большинстве своем не желавших воевать солдат, и о том, как творили зверства над мирным населением, — мы зачислили его в каннибалы.

Надежды наши рухнули, задача спасения России осложнялась. Велись споры, требовались новые размышления…

Военная наука построена на разборе сражений и операций, которые всегда потом тщательно изучаются с точки зрения возможных решений. При этом вскрывают допущенные ошибки, изыскивают лучшие и верные стратегические и тактические планы.

Ужасы второй мировой войны давно забыты, и новое поколение уже успело стать взрослым. Но в то далекое время мы — рабы в условиях деспотии — искали выход из тисков рабства и воспринимали войну как возможность освобождения не только нашей страны, но и всего мира от чудовищной опасности, таящейся в существе коммунистического режима СССР.

Поэтому я заранее прошу читателя извинить меня и быть терпеливым. Я не могу не поделиться мыслями, которые занимали тогда многих ищущих людей. Мы не строили воздушных замков. Ни я, ни люди схожей со мной судьбы не сомневались в реальности вариантов, которые я попытаюсь изложить на последующих страницах.

В двадцатом веке, с ростом численности населения, промышленности, вооружения, а также в связи с концентрацией носителей отрицательного начала, появились элементы неуправляемых сил разрушения. В девятисотые годы многие правительства делали судорожные усилия загасить ряд возникавших конфликтов. В 1941 году этого достичь не удалось, а если соглашение и было бы достигнуто, на том этапе это было бы временным решением, и через несколько лет неизбежно всё началось бы сызнова. Старая система равновесия между государствами устарела и не была в состоянии оградить мир от разрушительных сил. Государственные деятели практических выводов из этого не сделали. Тогдашние, как они себя называли, реальные политики входящих в Антанту стран с потрясающей силой продемонстрировали устаревшее мышление на отношении к Белой армии в России во время гражданской войны 1918–1920 годов и к возникшему впоследствии коммунистическому режиму. Находясь в плену отживших представлений, они загубили Белое движение, полагая, что таким образом ослабляют Россию и укрепляют свои позиции. В то время они не сумели понять гигантской опасности немедленно налаженной и пущенной в ход машины массового террора, закамуфлированной ложными лозунгами о коммунизме и счастье трудящихся. Это привело к абсолютной власти над жизнью людей на одной шестой части земли и к угрозе закабаления народов всех остальных континентов.