Лубочная книга - [33]

А Иван, русский богатырь, продолжал:

— Послушай, князь Феодул, не упорствуй, не губи понапрасну ни в чем не повинный народ, согласись отдать за меня дочь свою, прекрасную Кандоулу Феодуловну, которую я люблю больше жизни, больше всего на свете! А иначе твое упорство ни к чему хорошему не поведет.

Видя мужественную фигуру и смелый, орлиный взгляд Еруслана Лазаревича и сознавая всю справедливость слов Ивана-богатыря, князь Феодул, снисходя к его просьбе, на все соглашается и, после небольшого раздумья, решается назвать своим зятем Ивана, русского богатыря. После этого они все втроем приезжают во дворец князя Феодула. Здесь князь Феодул прежде всего отправляется к дочери своей Кандоуле, чтобы обрадовать ее своим согласием на брак ее с Иваном-богатырем. Потом он берет ее за руку, выходит к гостям в богатую палату и тут же соединяет руку Кандоулы с рукою ее жениха. Княжна Кандоула очень этому обрадовалась. Потом они все вчетвером сели за трапезу, стали веселиться, пир пировать, велели музыке играть. Во время пира Иван, русский богатырь, будучи в восторге от прелестной Кандоулы, сказал своей невесте:

— Прекрасная и любезная моя княжна Кандоула Феодуловна, скажи нам, пожалуйста: есть ли на белом свете какая красавица краше тебя?

— Что я за красавица! — отвечала скромно Кандоула. — Разумеется, есть на белом свете много девиц и краше меня. А только слыхала я вот что. Далеко отсюда, все надо ехать прямо на восток, стоит в поле бел шатер, а в том шатре три красавицы, которым будто нет подобных во всем белом свете. Они — дочери князя Бугригора; старшую из них зовут Продорой, вторую — Табубригой, а младшую — Легией. Меньшая, говорят, так хороша, что ни в сказке сказать, ни пером описать, ни красками нарисовать. Где мне сравняться с Легией! У нее и служанки-то лучше меня!

Иван, русский богатырь, всей душой любя свою Кандоулу, не мог допустить, чтобы была где-нибудь красавица лучше его невесты, а потому, не говоря ни слова более о красоте, он продолжал:

— А еще спрошу я тебя, моя несравненная невеста, Кандоула Феодуловна, скажи нам: есть ли на белом свете какой богатырь сильнее, могучее и храбрее любезного моего брата Еруслана Лазаревича?

— Слыхала я, — отвечала княжна Кандоула, — что близ индийского царства стоит на дороге могучий богатырь, по имени Ивашка, а по прозванию Белая Епанча — сорочинская шапка. Этот Ивашка служит у индийского царя Далмата и стережет его царство тридцать три года; рассказывают, что мимо этого могучего сторожа-богатыря никакой человек жив не прохаживал, ни один силач-богатырь не проезживал, даже ни один зверь не прорыскивал и ни одна птица не пролетывала. Но кто храбрее и сильнее — Ивашка или Еруслан Лазаревич, — об этом я сказать не могу, потому что они силами не мерялись.

Выслушав этот рассказ княжны Кандоулы, Еруслан Лазаревич возымел сильное желание увидать тех дивных красавиц, трех дочерей князя Бугригора, о которых она говорила, и затем свидеться и попытать своей силы с богатырем Ивашкой — Белой Епанчой, сорочинской шапкой.

III

По окончании пира Еруслан Лазаревич, простившись с Иваном, русским богатырем, с княжною Кандоулою и отцом ее и пожелав им всем счастливо оставаться — жить да поживать да добра наживать, — отправился в путь-дорогу. И поехал он прямо на восток, чтобы посмотреть сперва дивных дочерей Бугригора, а оттуда думал проехать и к Ивашке-богатырю.

Вот идет Еруслан Лазаревич путем-дорогою, поспешает, а сердце у него что-то неспокойно — щемит и ноет, точно какую невзгоду чует. «Еду я, — думал он, — в дальние страны, на дело ратное, на побоище смертное с Ивашкой; буду жив или нет — не знаю; а с родителями своими не простился, благословения не получил. Еду я в далекие страны посмотреть трех девиц, красоты неописанной, и, — как знать? — может быть, какая-нибудь из них мне и понравится, и я пожелаю вступить с ней в законный брак, а у родителей своих опять-таки благословенья и совета не попросил. Дай-ка отправлюсь я прежде в Картаусово царство, — повидаюсь там с батюшкой и с матушкой».

Как задумал Еруслан Лазаревич, так и сделал. Он повернул коня и прямо отправился на родину в царство Картауса. Ехал он быстро несколько дней, а однажды рано утром, пред восходом солнечным, Еруслан Лазаревич увидал издали свою родину, и сердце его забилось сильнее при мысли о скором свидании с родителями. Но что это впереди? Уж не обманывают ли его глаза?.. Перед столицей царя Картауса белеются в поле шатры, а на лугах пасутся стреноженные кони. Не догадался бы он сам никоим образом об этом, если бы не попался ему навстречу старик, нищий-калека, которого и стал он спрашивать:

— Скажи мне, старичок почтенный, чьи это шатры белеются в поле?

— Шатры эти, храбрый витязь, принадлежат князю Даниилу Белому. Он подступил под город с тремястами тысяч войска и хочет все владения царя Картауса себе присвоить, войско его все побить, а его самого с двенадцатью богатырями и Лазарем Лазаревичем в полон взять и отвести в свою землю.

— А была ли битва между ними? — спросил Еруслан Лазаревич у старика.

— Была, храбрый витязь! Тому две недели было страшнее побоище, — отвечал нищий, — и царь Картаус потерпел поражение и заперся с остальным войском в городе. Хотел было князь Даниил Белый взять город приступом, да стены очень крепки, а потому и решился ждать, пока сами осажденные принуждены будут сдаться голодом.