Ложное впечатление - [30]

— Просто мне очень повезло, а вот некоторым из моих коллег…

Господин Накамура поднял руку:

— Приношу извинения. С моей стороны это было бестактно. Не возражаете, если мы начнем собеседование с вопроса о происхождении картин в этой комнате — и начнем с Моне?

— «Японский мост, пруд с кувшинками», картина маслом. Предыдущий владелец — некий мистер Кларк из Сангтона, штат Огайо. Продана на аукционе «Кристис» за двадцать шесть миллионов долларов, но я не знала, что ее приобрели вы.

Господин Накамура довольно улыбнулся.

Анна повернулась к противоположной стене, подумала и продолжила:

— Какое-то время я задавалась вопросом, где осела эта картина. Бесспорно, Ренуар. «Мадам Дюпре с детьми», также известна под названием «Урок чтения». Продана в Париже Роже Дюпре, чей дед купил ее у автора в 1868 году. — Анна повернулась к последней работе и объявила с улыбкой: — Проще простого. Одна из поздних работ Мане для парижского салона, написана, вероятно, в 1871 году. Название — «Обед в кафе „Гербуа“».

Накамура поклонился:

— Вы приняты.

— Принята, Накамура-сан?

— Разве вы прибыли не для того, чтобы поступать на должность исполнительного директора моего фонда?

— Нет. Мне лестно, что вы выбрали меня, но на самом деле я прилетела обсудить с вами совершенно другое дело.

Накамура кивнул с явным огорчением и перевел взгляд на деревянный футляр.

— Небольшой подарок, — улыбнулась Анна.

— В таком случае мне нельзя его открывать, пока вы здесь.

Анна утвердительно кивнула — она знала про этот японский обычай.

— Садитесь, пожалуйста. Итак, какова цель вашей встречи со мной? — спросил он, откинувшись на спинку кресла и пристально на нее посмотрев.

— Думаю, у меня есть картина, от которой вы не сможете отказаться.

— Не хуже той пастели Дега, что вы для меня купили?

— Ничуть, — слишком, пожалуй, восторженно ответила Анна.

— Художник?

— Ван Гог.

Накамура улыбнулся:

— Название?

— «Автопортрет с перевязанным ухом».

— Предполагаю, имеется в виду «Автопортрет», купленный пятым графом Уэнтвортом. О какой сумме идет речь?

— О шестидесяти миллионах долларов, — не моргнув, ответила Анна.

На миг непроницаемое выражение сменилось у него на лице удивлением.

— Почему этот шедевр оценивают настолько ниже его настоящей стоимости? — наконец спросил он. — Выдвигают какие-то условия?

— Продажа не должна стать достоянием гласности.

— Я всегда исхожу из этого принципа.

— Вы не можете перепродать картину как минимум десять лет.

— Картины я покупаю. Я продаю сталь, — сказал Накамура.

— В течение тех же десяти лет картину нельзя выставлять для всеобщего обозрения.

— Чьи интересы вы защищаете, юная леди? — спросил Накамура в лоб. — Брайса Фенстона или Виктории Уэнтворт?

Анна не ответила. Теперь она поняла, почему ее шеф в «Сотбис» как-то заметил, что недооценивать этого человека смерти подобно.

— С моей стороны было нескромно так ставить вопрос, — произнес Накамура. — Приношу извинения, — добавил он и поднялся. — Окажите мне любезность — позвольте обдумать ваше предложение до утра.

Он отвесил низкий поклон, давая понять, что встреча закончена.

— Разумеется, Накамура-сан, — сказала она, поклонившись в ответ.

— Прошу вас, доктор, обойдемся без «сан». В вашей области я вам уступаю.

Ей хотелось сказать: «Пожалуйста, зовите меня Анна — в вашей области я вообще полный профан».

Но она не решилась.

Накамура бросил взгляд на деревянный футляр:

— Мне не терпится посмотреть на подарок. Быть может, мы снова встретимся завтра, после того как я на досуге обдумаю ваше предложение?

— Спасибо, господин Накамура.

— Скажем, в десять утра? Я пришлю за вами машину.

Анна отвесила прощальный поклон, господин Накамура ответил ей тем же. Он проводил ее и открыл перед ней дверь со словами:

— Мне очень жаль, что вы не хотите на меня работать.

Когда Петреску вышла на улицу, Кранц все еще таилась в тени. Должно быть, встреча завершилась удачно, поскольку Петреску ждал лимузин и футляра у нее в руках не было. Перед Кранц возникла дилемма. Она твердо знала, что Петреску вернется в гостиницу и проведет там ночь, а вот картина все еще находилась в здании. Кранц сделала выбор.

Анна откинулась на спинку сиденья и впервые за долгое время смогла расслабиться: она не сомневалась в том, что если господин Накамура и не заплатит 60 миллионов долларов, то все равно предложит разумную цену. В противном случае зачем он предоставил ей свой автомобиль и назначил новую встречу на утро?

Выйдя из машины у «Сейо», она прямиком направилась к конторке портье, взяла ключ от номера и проследовала к лифту. Поверни она направо, а не налево, она бы прошла в двух шагах от расстроенного Джека.

Он не спускал с Анны глаз, пока она не вошла в пустую кабину лифта. Никто за ней не следил. Джек не увидел ни футляра, ни, что было важнее, Стриженой: та, вероятно, выбрала картину, а не Анну. Джеку следовало срочно принять решение, если Петреску выйдет с вещами и поедет в аэропорт. Хорошо, что на этот раз он хотя бы не распаковал сумку.

Кранц пришлось ждать целый час. Наконец лимузин Накамуры возвратился и остановился перед входом в здание корпорации. Через пару минут появилась секретарша господина Накамуры в сопровождении одетого в красную форму портье, который нес деревянный футляр. Водитель открыл багажник, куда портье уложил картину, и выслушал от секретарши распоряжения. Накамуре нужно было сделать несколько телефонных звонков в Америку и Англию, поэтому он проведет ночь в своих апартаментах в здании компании. Он видел картину и распорядился, чтобы ее отвезли в его загородный особняк.