Ложь и правда фильма «Левиафан» - [2]
Власть в нашей стране этим фильмом особо не обеспокоилась, она уже привыкла к тому, что любые обличения в ее адрес, любой самый ужасный документально доказанный компромат (как взрывы домов в 1999 году) сходит с нее как с гуся вода. Новая высшая номенклатура ненаказуема (как министры Сердюков, Скрынник) — это норма жизни. А тут, подумаешь, какой-то художественный фильм-вымысел. Однако вся эта откровенная и сгущенная режиссером правда о нашей жизни не могла не вызвать отпора со стороны «Церкви», точнее — чиновников Московской патриархии и ее «православно-патриотического» официоза (наподобие «Русской народной линии»).
«Левиафан в образном видении режиссера — это российское государство, народ и Русская церковь, недостойные существования. Очевидно, именно по этой причине фильм снискал такую любовь “мировой общественности” и так щедро одаривается премиями», — говорится в обращении главы «Союза православных граждан» В. Лебедева. Член Общественной палаты РФ С. Марков обозвал картину «антироссийским политическим заказом» с «ярко выраженным антиправославным акцентом». Верен своему долгу и глава ОВЦС прот. Чаплин: «У авторов было стремление потрафить западным представлениям о России: водка, какой-то блуд беспорядочный, жуткая государственная система, Церковь какая-то тоже жуткая — такие мифы о России там очень удачно воспроизведены. Я не удивляюсь, что фильм очень популярен на Западе». Основатель «Ассоциации православных экспертов» К. Фролов назвал ленту «поганой клеветой на Русскую церковь и Российское государство… Этот поклеп только сплотит союз патриарха Кирилла и президента Путина», — верит Фролов.
Разумеется, эти «православно-патриотические» отпорщики лукавы: они под видом защиты России и Православия защищают прежде всего несомненные изображенные в фильме пороки преступного симбиоза духовной и государственной властей в нашем несчастном олигархическом государстве. И этим лишь подтверждают правоту режиссерских обличений, дополнительно и реально унижая и Православие, и историческую Россию, и правду-истину. Если бы они были действительно озабочены авторитетом Церкви и России — они должны были бы с самого верху признать свои грехи и, наконец, начать борьбу с ними, но в данных условиях это, конечно, утопия…
Однако в одном эти представители патриархийного официоза правы: Звягинцев, к сожалению, вписывается в лагерь врагов России как таковой, независимо от сути ее власти. Это подтверждает общественно-политическая позиция режиссера: в 2014 году он подписал письмо российских либералов-западников, осуждающее воссоединение Крыма с русским народом как «аннексию», попирающую законность, о чем он говорит и в упомянутом интервью журналисту «Гардиан». Вследствие этого, по его утверждению, происходит «схлопывание русского мира из-за “рашизма” и ограничительных законов, которые неизвестно чем ограничатся. Сужения вольного языка, вольного слова, в том числе художественного высказывания» (в последнем он имеет в виду запрет на использование матерщины). И, разумеется, звучит у него общая мантра всех западников и русофобов о традиционном беззаконии на Руси — «это глупое устройство общества, которое является вечным проклятием нашей территории».
Такие взгляды режиссера позволяют нам уточнить и замысел его фильма, усомнившись в том, что он задуман для «борьбы со злом для его преодоления и оздоровления российской жизни». Неудивительно, что в фильме нет ни одного мало-мальски положительного героя, ни малейшего светлого пятнышка. В качестве такового Звягинцев косвенным приемом предлагает нам активисток движения «Бешеных вагин» («Пусси Райот»), упоминаемых в речи архиерея, который видит именно в них (а не в собственной дискредитации Церкви) ужасное посягательство на церковную «правду-истину». Нам кажется, что кощунственные пляски этих развратниц с богохульными выкриками перед иконами в храме мелковаты в сравнении с позорным поведением духовенства с именем Христа на устах, тем более их гнусное зло никак не оправдывает другое, верховное; также и наоборот — как это усиленно пытались тогда делать «антиэмпэшники слева» (либералы-обновленцы) и «антиэмпэшники справа» (белосовки), записавшие «Пусси Райот» в «исповедницы»… Тем самым и Звягинцев демонстративно встает в их ряды.
Режиссер объясняет, что основой для замысла «Левиафана» послужил реальный случай — история американского сварщика Марвина Джона Химейера, у которого владельцы цементного завода пытались отобрать дом. Химейер заварил себя в бульдозере и снес этот завод с лица земли, а заодно и здания продажных властей в своем городке, после чего покончил с собой. Поначалу Звягинцев и своего Николая хотел посадить на трактор, чтобы он своротил мэрию. Но всё же отказался от этого «классического» варианта, предпочтя оставить показ бескрайнего и безнаказанного русского беспредела власти (и покорности ей) как «вечного проклятия нашей территории».
То есть Звягинцев сам берет на себя роль отчаянно-смелого бульдозериста и гордится этой ролью, обрекая «нашу территорию» на «вечное проклятие» и предвкушая за это западные призы. Однако его смелая критика не целительна и не спасительна. Взяв библейского Левиафана (трактуемого в христианстве также как образ сатаны) за основную идею фильма, он не борется с ним, а служит мифу его якобы вечного всесилия на русской земле. Эта идеология режиссера охотно воспринимается на Западе в русле всей традиционной там русофобии, в том числе религиозной трактовки России как «концентрации мирового зла», Гога и Магога последних времен, который должен быть побежден «силами добра» (США и «Израилем») в последней битве при Армагеддоне. (На эту тему см. в нашей книге «Вождю Третьего Рима» (Х, 5):
