На злобу дня. Достоевский о современности

«Дневник писателя» уже при жизни Ф.М. Достоевского вызвал бурю откликов и воодушевление публики. «Некоторые говорили, что они читают его “Дневник” с благоговением, как Священное писание, на него смотрели как на духовного наставника, другие как на оракула и просили его разрешить их сомнения насчет некоторых жгучих вопросов времени»[1].

С тех пор ничего не изменилось («Все вверх дном на тысячу лет»), на сегодняшние вопросы Достоевский отвечает по-прежнему прямо и с невероятной силой убеждения.

Все мы ощущаем нарастающую тревогу из-за событий последнего времени, мы находимся во вражеском окружении, против нас вводят санкции, взрывают и сбивают наши самолеты, убивают русских на Украине и в Сирии, провоцируют вооруженные конфликты в Донбассе и в турецком Причерноморье.

Что скажет по этому поводу писатель, как оценит обстановку, какой даст прогноз?..

«Все чувствуют, что началось что-то окончательное, что наступает какой-то конец чего-то прежнего, долгого, длинного прежнего и делается шаг к чему-то совсем уже новому, к чему-то преломляющему прежнее надвое, обновляющему и воскрешающему его уже для новой жизни и… что шаг этот делает Россия[2].

Но, однако же, начиналось дело столь важное, что и для них настали тревожные вопросы: “Россия и Европа! Россия обнажает меч против турок, но кто знает, может быть, столкнется и с Европой — не рано ли это? Столкновение с Европой — не то что с турками, и должно совершиться не одним мечом”, так всегда понимали верующие. Но готовы ли мы к другому-то столкновению?[3].

И в опасении столкнуться с нею в текущей войне мы всего более боимся, что Европа не поймет нас и по-прежнему, по-всегдашнему, встретит нас высокомерием, презрением и мечом своим, всё еще как диких варваров, недостойных говорить перед нею[4].

Иные кричат, что ушло уже время; это Бог знает; для хорошего дела всегда есть время. Да, не выработается ли что-нибудь хоть к весне, не скажется ли что-нибудь окончательно, то есть хоть бы на год? Ведь в Восточном вопросе теперь в Европе дальше как на год никто и не рассчитывает, тем более что и сама Турция вряд ли год простоит. Но дело не в ней, а в том, что после нее останется»[5].

А вот и предсказание:

«Да, Золотой Рог и Константинополь — всё это будет наше, но не для захвата и не для насилия, отвечу я. И, во-первых, это случится само собой, именно потому, что время пришло…»[6].

Мы возмущаемся тем, как ведут себя в военных условиях наши союзники. А что думает об этом Достоевский?..

«Взгляните, кто нас любит в Европе теперь особенно? Даже друзья наши, отъявленные, форменные, так сказать, друзья, и те откровенно объявляют, что рады нашим неудачам. Поражение русских милее им собственных ихних побед, веселит их, льстит им. В случае же удач наших эти друзья давно уже согласились между собою употребить все силы, чтоб из удач России извлечь себе выгод еще больше, чем извлечет их для себя сама Россия…»[7].

«Не будет у России, и никогда еще не было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только их Россия освободит, а Европа согласится признать их освобожденными! Начнут же они, по освобождении, свою новую жизнь именно с того, что выпросят у Европы, у Англии и Германии, например, ручательство и покровительство их свободе, и хоть в концерте европейских держав будет и Россия, но они именно в защиту от России это и сделают»[8].

Ф.М. Достоевский пишет: «Теперь Россия уже побывала в Европе и уже сама образованна. Главное же — узнала всю свою силу и действительно стала сильна; узнала тоже, и чем именно она будет всего сильнее»[9].

Великий писатель говорит здесь о силе духовной, мы же поняли эту силу почему-то исключительно как военную, во внешней политике самый главный наш «успех» — война, при том что искусство дипломатов состоит в том, чтобы ее предотвратить. Союзников у нас нет, только прихлебатели. К тому же одними бомбардировками противника не сломить, нужна наземная операция, но мы вроде как от нее отказались, а местная армия слаба.

Когда началась сирийская кампания, многие схватились за голову: «Что мы там потеряли?!»

А вот что… Мы четыре года наблюдали, как уничтожают Асада, и только потом поняли, что с его падением в этот коридор саудовские конкуренты проведут нефтяную трубу в Европу, и весь наш бюджет превратится в пыль. Вот за что мы расплачиваемся жизнями мирных людей, детей и военных. За интересы наших финансовых и сырьевых магнатов — вместо того, чтобы поднять промышленность…

Мы всей душой с нашими летчиками и зенитчиками, переживаем, хотим победы, но… война в Сирии закончится уходом Асада и позорным подписанием какого-нибудь очередного минского соглашения. Все наши войны за пределами России заканчивались либо поражением, либо ничем.

История также говорит, что после неудачной войны обычно происходит революция или переворот…

В этих сомнениях и выводах мы находим поддержку у великого писателя:

«Россия сильна чрезвычайно только у себя дома, когда сама защищает свою землю от нашествия, но вчетверо того слабее при нападении