- А-а-а, так вот откуда ветер... это всё ты, Вероника, не так ли? Ну, конечно же, это ты нагрубила сестре! Вечно твои скверные шутки! Ты отлично знаешь, как чувствительна Вирхиния, и как я беспокоюсь, когда ее огорчают.
- Ты несправедлива, мама. Вероника не сделала и не сказала ничего дурного, – возразил Джонни.
- Я знаю Веронику лучше тебя... И знаю ее отвратительные привычки...
- С Вашего позволения, тетя, – прервала донью Сару Вероника. – Если я не нужна Вам, то пойду в свою комнату.
- Вероника! – Джонни попытался задержать сестру.
- Оставь ее, Джонни! – досадливо сказала донья Сара.
- Но, мама, я не могу оставить ее просто так. Ты без всякой причины наговорила ей кучу гадостей. Ведь это я разговаривал с Вирхинией, когда ты вошла... С твоего позволения, мама.
- Это уже слишком! – возмутилась донья Сара. – Джонни... Джонни!
- Не зови его, тетечка. Не сердись на него и не ругай. Я не хочу, чтобы из-за меня кто-нибудь огорчался. По мне, так неважно, что остальные меня не любят... Ты меня любишь – и этого довольно!
***
- Вероника... я хочу попросить тебя, чтобы ты простила маму...
- Ой, Джонни?! – Вероника медленно обернулась, услышав раздавшийся за спиной голос Джонни де Кастело Бранко. Юноша стоял в глубине большой террасы, обращенной в парк, и вдыхал густой, насыщенный вечерними майскими ароматами, воздух. На застекленной ротонде, под голубыми небесами, Вероника казалась еще более ослепительной и красивой, несмотря на тень грусти в глубине ее блестящих глаз.
- Мама дурно обошлась с тобой.
- Не волнуйся, я уже привыкла.
- Что ты имеешь в виду?
- Ничего особенного, Джонни, так что не стоит беспокоиться. Насильно мил не будешь. Мне не посчастливилось понравиться тете Саре, вот и все...
- Уму непостижимо. Почему?
- Ее любимицей всегда была Вирхиния, с того самого дня, как в десять лет она осиротела и стала жить в этом доме, где чуть раньше приютили и согрели меня...
- В этом нет ничего особенного: твой отец был двоюродным братом моего; они с детства были не разлей вода.
- Да, два друга-шалопута. Я слышала рассказы об их сумасбродствах. Мой отец разорился, потому что полюбил. Говорили, что он сорил деньгами направо и налево, жил безрассудно, играл судьбой и жизнью, все промотал и умер в тридцать лет на нелепой дуэли из-за какой-то вульгарной женщины...
- Кто тебе это сказал?
- Это известно всему высшему свету Рио. Тетя Сара часто рассказывала эту историю при мне, когда я была еще ребенком.
- Это непростительно для мамы!..
- Почему непростительно?.. Она могла не знать, что я раньше времени разгадаю половину слов и туманных намеков. И все равно, несмотря ни на что, годы, прожитые в этом доме, были самыми счастливыми в моей жизни.
- Как же так?
- Пока не приехала Вирхиния, тетя больше меня любила, а потом разница между мной и кузиной стала слишком очевидна. Вирхиния была кроткой овечкой, а я – неукротимой задирой, она была гибкой, а я – прямолинейной, она – усердной, а я – нерадивой. Она была ласковой и нежной, а я – вспыльчивой и неудержимой. Вполне естественно, что тетя выбрала покорность и послушание. Вирхиния никогда не перечила тете и мирилась с ее капризами, а я была отважной и мятежной, как учил меня отец. Так что же ты хочешь? У меня множество недостатков, и тетя Сара не желает прощать их мне.
- А мне ты кажешься очаровательной, Вероника... Восхитительной, необыкновенной!
- Ты – самый любезный мужчина из всех, кого я знаю. Но я знаю себя. Я, и в самом деле, не умею сражаться с хитростью, да я и не хотела бороться с Вирхинией за сердце тети Сары. С другой стороны, мне дали не так уж много времени, чтобы завоевать его...
- Да, я знаю, что тебя почти сразу же определили в частную школу, между тем, как Вирхиния осталась дома.
- Она всегда была болезненной, а здесь у нее были личные учителя.
- К несчастью, ее образование не слишком выиграло от этого. Ты, наоборот...
- С моей стороны в том нет большой заслуги, меня заставляли учиться: я училась в столице, в колледже с самой строгой дисциплиной. Тетя Сара считала, что, возможно, там мне дадут то, чего не хватало. Учась в колледже, я увлеклась спортом и игрой на фортепьяно. Учителя меня ценили, и я была довольно счастлива.
- Все, кто общается с тобой, должны ценить и обожать тебя.
- Не стоит преувеличивать. Однако, так или иначе, но моя учеба затянулась, и когда, закончив колледж, я вернулась домой, то была уже чужой здесь, а Вирхиния стала избалованной девчонкой. Да ты и сам видел, как эта хилая неженка заливается слезами в объятиях тети Сары для того, чтобы та порадовала ее чем-нибудь. В этом доме капризы Вирхинии в порядке вещей, не знаю, заметил ты это, или нет...
- Полагаю, что, по крайней мере, отец додумался относиться к вам одинаково.
- Дядя очень хороший, но всегда слишком занят, хотя мы стали чаще видеть его с тех пор, как ты приехал. Он рад твоему возвращению и гордится тем, что ты стал инженером.
- Профессия инженера, как ты резонно заметила раньше, пригодилась мне только в строительстве воздушных замков. Я провел почти десять лет вдали от семейного очага, приезжая сюда на каникулы, вот только каникулы наши, как правило, не совпадали.