Ловушка времени (сборник, том 1) - [75]

Из-за всего этого был задуман Электронный Главнокомандующий Оператор. Генерал как раз и глядел на него, лежащего в ожидании рождения. Имя ему дали, разумеется, Эго. И у него должна быть своя воля. Настоящая сложность невероятных компьютеров кроется не в самих машинах, а в их программах. Банки памяти вообще бесполезны без инструкций с тем, как использовать их данные. А эти инструкции слишком уж сложны, чтобы быть удачными.

Теперь все это ложилось на плечи Эго. Эго был создан для того, чтобы действовать, как человеческий мозг, на основе неполных данных, как не могла действовать до сих пор ни одна машина. Плоть и кровь достигла своего предела, подумал Конвей. Теперь настало время вступить в действие стали. Вот Эго и лежал, готовый откусить первый кусочек яблока. Как откусил когда-то Адам. Укусил и, пережевывая с тех пор яблоко Человечества, так устал жевать...

— Что значит — вы боитесь? — спросил Конвей.

— У него есть своя воля, — сказал Брум. — Вы что, не понимаете? Я не могу навязать ему свою волю и управлять им. Я могу отдать ему лишь основной приказ — победить в войне. Но не могу сказать как. Да я и не знаю как. Я не могу даже сказать ему, чего не следует делать. Эго просто проснется, как впервые проснулся бы человек, выросший во сне и во сне же получивший образование. У него будут потребности, и он станет действовать, как захочет он сам. Я не смогу управлять им. Вот это и пугает меня, генерал.

Конвей помолчал и тяжело вздохнул, чувствуя, как усталость вибрирует во всех его нервных окончаниях. Потом он вздохнул еще раз и коснулся переключателя микрофона на отвороте воротника.

— Говорит Конвей. Пришлите полковника Гардена в операторскую Рождества. И пару спецназовцев с ним.

— Нет, генерал! — воскликнул Брум. — Дайте мне еще неделю. Дайте мне всего несколько дней...

— У вас есть примерно две минуты, — ответил Конвей.

Поглядим, как тебе понравятся быстрые решения, подумал он. И это лишь одно. А у меня за плечами пять лет таких решений. Когда же я спал в последний раз?.. Ну, неважно, неважно. Заставь Брума решиться. Подтолкни его. А потом отдыхай!

— Я не стану этого делать, — заявил Брум. — Нет! Я не могу взять на себя такую ответственность. Мне требуется еще время, чтобы протестировать...

— Вы будете продолжать свое тестирование вплоть до Судного Дня и никогда не активируете его, — сказал Конвей.

Открылась дверь. В комнату следом за полковником Гарденом вошли два сержанта военной полиции. Форма Гардена имела, как всегда, неопрятный вид. Но темные мешки под глазами уменьшили презрение Конвея. Гарден тоже почти не спал в последнее время. Теперь их всех ждет отдых... А Эго примет у них тяжкую ношу и оправдает свое имя.

— Арестуйте Брума, — сказал Конвей, не обращая внимания на их пораженные лица. — Полковник, вы можете разбудить этого робота?

— Разбудить его, сэр?

Конвей нетерпеливо махнул рукой.

— Ну да — активировать, включить...

— Ну да, сэр, я действительно знаю, как это сделать, но...

Конвей не взял труда дослушать. Он указал на робота, а голос Гардена все зудел у него в ушах. Сорок восемь часов, подумал Конвей, времени достаточно, чтобы проверить его, прежде чем начнется атака, если нам, разумеется, повезет. Но нам должно повезти!

Он снова приложил пальцы к глазам, потому что комната закружилась в ритме вальса вокруг него.

— Погодите, генерал! — закричал откуда-то с другого конца Вселенной Брум. — Дайте мне только день! Но не надо...

Не открывая глаз, Конвей махнул рукой. Он слышал, как один из полицейских что-то сказал, затем возникла короткая возня. Затем дверь захлопнулась. Генерал вздохнул и открыл глаза.

Гарден глядел на него с тем же сомнением, что прежде было в глазах Брума. Конвей нахмурился, и полковник быстро повернулся к ящику, в котором лежал робот. Наклонился, как и Брум до него, и тронул указательным пальцем провод, ведущий к коробке с надписью «Ввод».

— Как только его отсоединят, сэр, он проснется и будет совершенно самостоятельным, — сказал Гарден.

— У него есть приказ, — коротко ответил генерал. — Пойти туда-то и сделать то-то.

Раздалось тихое жужжание тестового опроса, когда Гарден аккуратно отсоединил провод. Потом полковник закрыл панель из листовой стали на груди Эго. Пошарил вдоль металлического тела, чтобы убедиться, что все помещено внутрь и ничего не забыто. Затем встал и подошел к приборной панели.

— Сэр? — сказал он.

Мгновение Конвей молчал, покачиваясь с пятки на носок, словно начинающая шататься башня. Затем все же произнес:

— Только не говори ничего, что я не захочу услышать.

— Я не знаю, чего ждать, сэр, — сдержанно сказал Гарден. — Вы мне скажете, когда робот начнет откликаться? Хотя бы малейшее...

— Скажу.

Конвей взглянул вниз на спокойное слепое лицо. Проснись, подумал он. Или не просыпайся. Но это уже не будет иметь значения. Потому что мы все равно не сможем продолжать жить так, как прежде. Проснись. Тогда я смогу уснуть. Уснуть и видеть сны... Или не просыпайся. Тогда я умру.

Круглая плоская линза единственного глаза робота мягко засветилась. В тот же момент возрос гул, и индикаторы на панели потускнели, как и их отражения от стального тела Эго, почти погасли совсем, но тут же вспыхнули снова, когда щелкнули дополнительные реле. Потом индикаторы на панели погасли один за другим. Дрожащие стрелки приборов заметались от нуля до максимума. Затем гул смолк.