Ловушка времени (сборник, том 1) - [73]

Ядовито-желтые воды у берега пересекались с темно-красными волнами, бегущими из центра. Синюшный цвет смешивался с цветом крови, и озеро содрогалось не меньше меня, но мне приходилось делать это скрытно. Приходилось.

По крайней мере, не я открыл сердце озера. Это случилось по чистой случайности. Такое должно было произойти рано или поздно, и вот этот час настал.

Глубоко под скалами темная голубая пещера, которую я никогда не видел, была начисто развалена вспышкой белого огня. И то, что в ней лежало, постигла та же участь. Оно было ослеплено и повержено силой взрыва и быстрым, свирепым нападением болезней, которые не смогло победить.

Вначале мы увидели мрачную тень, резко раскручивающуюся под скалами. Она извивалась, словно гигантский змей — Змей Мидгарда, державший в своих кольцах весь мир. Судорожно он выбрался из рушащейся пещеры и лопнул в ужасной серии спазмов, заставивших озеро вскипеть вокруг него.

Люди рядом со мной ликующе закричали. Если бы я мог, то убил бы их всех. Но теперь это было бесполезно. У меня пропало даже желание возмездия. Когда умирает основной инстинкт человека, он в некоторой степени перестает быть человеком.

Вода под нами пенилась и кипела. Мы потеряли из виду то, что в предсмертной агонии металось в озере. Я знал это, но не мог смотреть или думать. Я не выполнил возложенную на меня задачу и теперь был готов к смерти вместе с моим гибнущим хозяином.

Очень смутно я слышал, как Льюис отдал приказ продолжать бомбить зону до тех пор, пока все остатки умершего в озере существа не будут стерты в порошок. Это уже не имело никакого значения. Как и все остальное.

Я был роботом, выполняющим движения человека, пока не выбрался из вертолета. Я взял из шкафа для документов маленький револьвер, который держал там. В некотором смысле я завидовал Дэвидсону. По крайней мере, он умер с какой-то целью, доверив мне не дать его жертве пропасть зря.

Я подвел и его. Подвел себя.

Мне больше незачем было жить. Я приставил дуло револьвера к своей голове.

И затем... и затем я понял, что не могу спустить курок! Что-то остановило меня, какая-то команда из глубин подсознания. Поскольку за мгновение отчаянной надежды логика попыталась сказать мне, что все это являлось ошибкой, что, в конце концов, нигде не было прописано изменение, превратившее меня из человека в инструмент, подчиняющийся кому-то другому.

Неужели это самосохранение остановило мою руку? Если да, то, значит, теперь я сам себе хозяин. Нет — это было не самосохранение. В следующую секунду я понял, и на одно неизмеримое мгновение надежда, которую я так быстро начал питать, промелькнула и исчезла, а меня захлестнула огромная волна чужой воли. Оно было живо. Оно лежало в глубине подземных вод, похороненное, ждущее, зависящее от меня, приказавшее остановится руке, которая уничтожила бы его вместе со мной. Я должен жить. Я должен служить ему.

Огромная волна болезненного разочарования смыла те уровни сознания, где живет человеческая логика. Если бы я только спустил курок секундой раньше, до того, как пришла эта команда!

Но теперь слишком поздно. Теперь в моем сознании накапливалась теплая уверенная хитрость, приходившая из далекого источника приказов. Он мог подождать. Я мог подождать. Я мог вербовать других, где угодно, и создавать армию себе подобных, пока наши ряды не станут достаточно сильны.

Я не подвел его окончательно, но пока не выполню свой долг, я должен подчиняться. Подчинение станет удовольствием и радостью, как пообещал коварный голос. Добросовестный и верный слуга, сказал он, работай на мое королевство на Земле, и твоя награда будет выше всех ожиданий.

Я встал и снова убрал револьвер в шкаф. Обернувшись, я заметил в зеркале на стене свое отражение и остановился, всматриваясь в собственные глаза.

А потом улыбнулся...

Atomic! (Thrilling Wonder Stones, 1947 № 8).

Пер. Андрей Бурцев и Игорь Фудим.

ОБРАТНОЙ ДОРОГИ НЕТ

Генерал открыл дверь и тихонько вошел в большой ярко освещенный подземный бункер. Там у стены, возле мигающей индикаторами панелью управления, лежал изолированный ящик девяти футов в длину и четырех в ширину, как лежал всегда, и генерал всегда видел его — днем и ночью, во сне и наяву, с открытыми и закрытыми глазами. Ящик, больше всего похожий на гроб. Но из него, в случае удачи, кое-что вылезет.

Генерал был высокий и исхудавший. Он перестал смотреть на себя в зеркало, потому что собственное лицо стало пугать его своей худобой и ему очень не хотелось видеть собственные запавшие глаза. Он стоял, чувствуя пульсацию невидимой машинерии за толстым слоем скалы вокруг. Его нервы тайком превращали каждый ритмичный импульс в подобие взрыва, взрыва какой-то новой ракеты, против которой будет бесполезна вся оборонная техника.

— Брум! — резко позвал он в пустой лаборатории.

Никакого ответа. Генерал шагнул вперед и остановился над ящиком. Над ним на панели управления подмигивали индикаторы и дрожали стрелки приборов. Внезапно генерал сжал кулак и ударил им по гулкому металлическому ящику. Из него раздались глухие звуки, точно далекие раскаты грома.

— Полегче, полегче, — послышался чей-то голос.