Ловушка страсти - [3]

Им не хватало воздуха в комнате от ужасного потрясения. Довольный тем, что ему удалось отнять у любовников по несколько лет жизни, Александр Монкрифф, шестой герцог Фоконбридж, задержав руку на застежке брюк, окинул взглядом обнаженные белые плечи невесты и белую простыню, целомудренно натянутую: до подбородка.

Конечно, герцог знал и Эверси, и его братьев и отца по встречам в клубе «Уайтс», по ничего не значащим разговорам за сигарой и бокалом коньяка в библиотеках после балов. Они были очень близки, сладились обаянием и обладали огромным богатством.

Герцог хотел было еще немного поиграть с парочкой, но посчитал, что это бессмысленно, скорее, даже скучно.

Возможно, потому, что, как шептались у него за спиной, он постарел. Ему было почти сорок.

Вместо этого он стремительно прошел через комнату, высоко поднял раму окна, наклонился, взял ботинки у дверей — ранее он едва сдерживался, чтобы не застрелить негодяя, видя, как тот аккуратно снимает их и ставит на ковер, — и метнул их в окно, словно копья. За ботинками последовала куча одежды. Был один удивительный момент, когда ветер подхватил его сюртук, и тот полетел, словно летучая мышь, прежде чем исчезнуть в ночи.

Однако рубашка не улетела далеко. Она повисла на ветвях дуба, подхваченная за запонки, и весело раскачивалась на ветру, будто в ней вдруг оказался невидимый цирковой артист.

Все были загипнотизированы происходящим.

Затем Монкрифф резко повернулся и нацелил дуло револьвера прямо в побелевший потный лоб Йена.

— Убирайтесь тем же путем, каким пришли, Эверси. Живо! — угрожающе произнес он.

Герцог почувствовал, что Йен приготовился отразить атаку или напасть. Он был моложе, но Монкрифф был уверен — борьба будет равной, хотя у соперника нет револьвера. Годами герцог оттачивал все элементы и: способы борьбы, в том числе и нечестной. Возможно, сейчас они ему пригодятся.

— Хотите, чтобы я объяснил вам значение слов «живо» и «честь». Эверси? Желаете меня испытать?

Герцог сделал маленький шаг вперед.

Этот шаг решил все. Йен слетел с кровати, попытавшись прихватить с собой простыню, но резкий рывок остановил его. Он оглянулся через плечо: Абигейл не собиралась расставаться с простыней.

Йен отчаянно тянул, умоляюще глядя на бывшую возлюбленную.

Абигейл мертвой хваткой вцепилась в ткань, нахмурилась и резко покачала головой:

— Нет, только не это!

Герцог вырвал простыню из рук Эверси.

Йен Эверси стоял совершенно голый в свете лампы, выставив на обозрение длинные бледные ноги, волосатые голени и все остальное. Надо отдать ему должное: хотя он не уперся горделиво руками в бедра, но и не стал стыдливо прикрывать свое мужское достоинство. Во всяком случае, все в комнате знали, что оно у него имеется.

— Монкрифф, мы можем разрешить эту проблему как мужчины с помощью оружия по вашему выбору. Я был бы счастлив подобному исходу. Я это вполне заслужил. Вы правы во всем. Выбирайте ваше оружие.

Трогательная речь. Эверси всегда отличались отменной вежливостью. Каждый из них был негодяем и распутником, но вежливости им было не занимать.

В голову Монкриффу пришло несколько язвительных вариантов ответа: «Похоже, ты считаешь себя искусным фехтовальщиком, Эверси». Однако он не выносил дураков и подлецов. Ему было почти сорок лет, и его терпение иссякало. В последнее время его не покидали колкие мысли.

— Ваше наказание будет вполне соответствовать преступлению.

Герцог отошел в сторону и позволил Эверси пройти к окну.

Йен шел, словно осужденный узник к гильотине.

Герцог и Абигейл молча смотрели, как Йен выбирался из окна. Зрелище было не из приятных, поскольку ему пришлось изгибаться и демонстрировать части тела, которые Монкрифф предпочел бы не видеть при свете дампы. Потом они увидели нечто вроде захода луны, когда бледный зад Йена исчез в окне, и он в очередной раз взобрался на ветку, когда-то такую притягательную, а теперь ставшую вероломной.

Они услышали кряканье и звук рвущейся материи, когда Йен сдернул с ветки свою рубашку, от которой при этом осталась лишь половина. Монкрифф демонстративно закрыл окно, заглушив красочное высказывание Йена, и задернул занавески.

Абигейл чуть заметно вздрогнула и обратила на герцога взгляд, полный сожаления и удивления, словно он раньше времени завершил представление кукольного шоу.

Гнев герцога чуть поутих. Где-то в глубинах ледяной ярости пробудился отголосок чувств, испытываемых им когда-то к Абигейл. Ее волосы были рассыпаны по плечам, и герцог едва сдерживался, чтобы не коснуться длинных прядей. Абигейл могла бы лежать на спине и извиваться от наслаждения. Он прекрасно знал, как соблазнить женщину, убедить ее, что она его желает, даже если она сама была в этом не совсем уверена. Большинство женщин желали его.

Что ж, ему следовало знать.:

— Почему? — наконец спросил он.

— Зачем тебе знать? — Абигейл ответила вопросом на вопрос.

Превосходно. Возможно, он пожалеет.

— Ответь мне, — настойчиво повторил он.

За тихими словами крылась угроза, которая заставила бы отступить и крепкого мужчину.

Абигейл сглотнула и облизнула пересохшие от страха губы. Он смотрел, как розовый язычок коснулся прекрасных губ, и на него, словно прибой, снова накатывал гнев.