Как обычно по субботам, в пабе «Свинья и чертополох» в Пеннироял-Грин на шахматной доске шла борьба черных и белых фигур, и на почетном месте у камина над ней зависли Фрэнсис Кук и Мартин Калпеппер.
На этом обычное течение жизни в Пеннироял-Грин сегодня заканчивалось.
Нед Хоторн перестал подметать: еще не наступил полдень, а все расшатанные столы паба были заняты. Среди завсегдатаев привлекали внимание те жители города, которые редко бывали здесь: непьющий викарий, таинственная мисс Мариетта Эндикотт из школы мисс Эндикотт для молодых леди, даже несколько цыган из летнего лагеря на окраине города забрели в паб. Один из них играл на скрипке.
Нед Хоторн, чьей семье уже много веков принадлежало заведение, никогда не видел такого количества хмурых лиц. И непьющих посетителей.
Ради всего святого, если они собираются устроить достойные поминки Колину Эверси, кто-то должен взять это дело в свои руки.
– Видите ли, рано или поздно Колина Эверси повесили бы, – в наступившей тишине обронил Нед.
Эти слова прорвали плотину. Зал взорвался одобрительными возгласами и одновременно криками тех, кто выражал свое несогласие.
– Если бы, в конце концов, Эверси предстояла казнь через повешение, я бы проголосовал за это обеими руками!
– Нет, Колин – хороший парень! Он – самый лучший!
– У него дурная репутация, вот тут он преуспел!
– У него доброе сердце, – заметил кто-то. – Очень доброе сердце.
– Он должен мне пять фунтов! – крикнул кто-то сзади. – Теперь я их не увижу!
– Надо было думать, прежде чем заключать пари с Колином Эверси.
Наступила тишина.
– А еще этот случай с графиней.
– И с актрисой.
– И с вдовой.
– А эти скачки!
– И игры на деньги!
– Дуэли!
Все старались перекричать друг друга, смеялись и удивлялись, ругали и прославляли Колина Эверси.
«Вот так лучше, – подумал Нед. – Споры возбуждают жажду».
Знаменитое светлое и темное пиво рекой потекло из бочек, и Нед услышал ласкающий ухо звон монет.
Не оборачиваясь Нед отставил метлу в сторону, когда услышал у себя за спиной шаги своей дочери Полли.
Полли метлу не взяла, и Нед взмахнул ею, чтобы привлечь ее внимание, затем оглянулся и вздохнул. Удочери глаза покраснели от слез, она осунулась.
– Полли…
– Но я люблю его, папа.
– Нет, ты не любишь его, дорогая, – терпеливо начал Нед. – Он улыбнулся тебе пару раз, это не любовь.
– Этого достаточно, папа, – шмыгнула носом Полли. Таков был Колин Эверси, проклятый негодник.
Сегодня в «Свинье и чертополохе» не было ни одной женщины в возрасте от семнадцати (как Полли) и до семидесяти, у которой в глазах не блестели бы слезы. У джентльменов глаза тоже были на мокром месте. Этого следовало ожидать. Колин Эверси оказался самым забавным подлецом, которого произвел на свет род Эверси за много десятилетий, одним из лучших клиентов Неда. Через несколько часов его повесят.
И тут приятный на вид джентльмен в плаще, безобидный незнакомец, который забрел в паб раньше всей этой толпы и угостился темным элем, допустил оплошность.
– Простите, сэр, – он наклонился над шахматной доской к Фрэнсису Куку, – правильно ли я понимаю, что Колин Эверси, дьявол Суссекса, родом из этого города?
Калпеппер вздохнул, скрестил руки на груди и поднял глаза к балочному перекрытию потолка.
– Ты недавно в Пеннироял-Грин, да, сынок? – Голос Фрэнсиса Кука хоть и прозвучал мягко, но в нем слышались повышенные, нотки. У него был необыкновенный сильный голос. Некоторым он мог показаться даже… зловещим. Шумные споры в пабе быстро сошли на нет. Каждый знал, что сейчас должно произойти.
– Да, сэр, – рассеянно ответил незнакомец. – Я направлялся в Брайтон, когда моя лошадь потеряла подкову. В кузнице сейчас делают новую. Меня зовут Уильям Джоунс.
– Приятно познакомиться, мистер Джоунс. – Фрэнсис Кук протянул ему руку.
Мистер Джоунс был высоким. Редкие волосы, седые брови и очки на кончике носа, напоминавшем времена, когда Рим правил Великобританией. Фрэнсис Кук знал историю, которая скрывалась за каждым именем, выгравированным на памятных камнях на кладбище Пеннироял-Грин; знал, в какой каменоломне добывали камни для постройки храма и что фундамент церкви построен на месте храма друидов; он знал, откуда привезли дерево для старого стола, за которым он сейчас сидел.
Фрэнсис Кук был не робкого десятка и охотно делился тем, что знал.
– История Колина, Эверси очень интересная. И чтобы достойно рассказать ее, необходимо вернуться во времена Вильгельма Завоевателя.
– Бог мой! Так далеко? – пошутил мистер Джоунс, Мистер Кук смерил его взглядом, от которого у мистера Джоунса задрожали пальцы.
– Интересно, мистер Джоунс, вы, когда въезжали в город, случайно, не видели пару дубов на площади, растущих очень близко друг к другу? – тихо спросил Кук.
– Видел. Два величественных дерева. У вас очень хороший городок.
Кук кивнул, словно это было и без слов понятно.
– Мистер Джоунс, эти огромные дубы были молодыми деревцами, когда Вильгельм Завоеватель поставил ногу на английский берег. И за многие века их корни так переплелись друг с другом, что теперь ведут борьбу за место и зависят друг от друга, чтобы устоять прямо. И это… – Фрэнсис Кук немного наклонился вперед, все посетители паба невольно подались к нему, и голос Фрэнсиса Кука прозвучал как голос опытного барда, – это, мой друг, очень подходящая метафора для семей Эверси и Редмонд. Их семьи поселились здесь еще до того, как у города появилось имя, до того, как Вильгельм Завоеватель ступил на эти берега. Старые обиды и секреты прочно связали их и обрекли на страдания в наши дни.
