Ловушка для ящериц - [6]

- Доктор, а вы как считаете? Вы же знакомы со всеми в этом местечке.

- Во-первых, она не дочь, а племянница. Была еще сестра, старшая, она стала спортсменкой, пловчихой, кажется, и покинула родные края, как полагали, навечно. Но, знаете, как бывает с глубокими провинциалками, тем более романтичными: несчастная любовь, ребенок, плохая наследственность посмотрите на ее сестру, а в результате запущенная болезнь и гибель. Что может быть проще?

Да, наверное, так все и было. Возможно, доктору даже досталась в наследство от недоучки-врача, обмазавшего гипсом ногу великосветского мореплавателя, медицинская карта неудавшейся спортсменки. Мина вдруг вспомнила о вчерашнем мужчине, Юсуф, кажется, и хотела было спросить, но Марк, как обычно, перебил. Она посмотрела на мужа свысока. Удивительное дело: стоило ей вчера остаться одной, стоило только задуматься о продолжении рода, как мужчины буквально зароились вокруг, словно привлеченные электрическим светом, который Катюша все-таки зажгла, жирные ночные бабочки.

Ее, конечно, предупреждали, что они удивительно сладкоречивы, эти мужчины-туземцы, однако верить им нельзя. Да и как можно верить человеку в стоптанных, хотя и до блеска начищенных туфлях и дорогом, это стало очевидно под ближайшим фонарем, костюме? "Вы меня не помните, но вы должны меня выслушать. Юсуф не станет обманывать. Вы такая добрая, такая леди, когда в первый раз..." Ее заинтересовали, встревожив, не столько слова, жаркие, заискивающие, сколько травный запах одеколона и близкие, просительные глаза - мужчина держал ее за локоть, заглядывая в лицо: "Ты должна знать, Катя не ее дочь". Она совсем не понимает, о чем речь. Чтобы разобрать негромкий, с французским вывертом голос, Мина замедлила шаг, стараясь смотреть не в упор, а искоса: говорят, они ужасно обидчивы и могут от досады убить. Иначе откуда у местных официантов такое высокомерие в самом разрезе притворно опущенных век? Чтобы так на людей смотреть, надо обладать миллионным состоянием, а у них даже нищие, дети, клянча копейку, сохраняют надменный вид. Этот тоже, наверное, хочет денег. "Я любил ее и поклялся, что Катерина..." Однако странные имена они дают своим детям, вот и внучку хозяйки... А-а, про нее, оказывается, и речь. Ну, разумеется, разумеется, он прав, и тетя Агата о том же рассказывала: мать девочки умерла от туберкулеза, ведь здесь еще при князе начали строить санаторий. Хотя, она готова поклясться, история Агаты была чистейшим, как бриллиант в ее кольце, вымыслом...

Словно откликнувшись на имя, из густых абрикосовых сумерек вновь появилась девочка с темно-русыми и немного волнистыми, как у Марка, влажными волосами и, присев на корточки, стала шарить под домом, заглядывая в темноту. "Вы не видали моего щенка?" - "Если хочешь, поднимись и посмотри здесь. Пять минут назад он крутился под столом, выклянчивал колбасу". Белый патлатый щенок, забавный, но ужасно блохастый. Мина почесала лодыжку, наверное, москит. "Катюша, возьми, съешь пирожное". Мина поманила девочку блюдцем с кремовой розочкой. С некоторых пор, пытаясь поймать ее внимание, она стала подкреплять слова жестами, поскольку Катя как будто плохо понимала, когда обращались непосредственно к ней. Сама девочка разговаривала мало, но если принималась что-то рассказывать, то так быстро, что Мина не успевала следить за смыслом, пропуская половину слов так же безнадежно, как молниеносные подачи Марка на теннисном корте...

- Наконец-то, Марк, у меня появится достойный противник. Ты же знаешь, с тренером играть неприятно, он как будто за тобой ухаживает, а Ник-Ник предпочитает играть с девушками. Приехал, правда, Варон, но неделю как пьет и даже сезона не открыл.

Этот Варон был еще один их знакомец, очаровательный человек и на редкость эстетичный игрок в теннис. Единственный его недостаток, который обнаружился на следующий после знакомства день в кафе, куда они с Марком зашли перекусить, заключался в неумении пить. Еще вчера подтянутый, в белой спортивной форме, эффектно оттеняющей мускулистый загар, Варон превратился в краснорожего, кривоногого пьяницу в раздерганной яркой гавайке и с бессонными глазами, которые, подслеповато моргая, постарались их не заметить. Обрадованный Марк пригласил его на коктейль, и когда Варон повернулся к ним анфас, Мина едва не охнула: пол-лица прилежного теннисиста являло собой едва подернувшуюся кровавой корочкой рану. "Асфальтовая болезнь, так сказать", - пояснил Варон и шаркнул резиновой тапочкой.

Всю следующую неделю при встрече он сердито отворачивался, крикливо выговаривая фразы на местном языке под одобрительный гул окружавшей его компании и тявканье лохматой собаки, кстати, очень похожей на Катиного щенка.

Девочка, наконец, перестала его искать и, мимоходом прихватив со стола гроздь винограда, хотела было уйти, но Мина, поймав ее за руку, притянула к себе, поцеловала в висок, принюхиваясь. Конечно, чем-то они с Марком похожи, нежным и в то же время твердым, чуть выступающим подбородком, выгоревшей прядью за ухом. Но даже если предположить, что мать этой девочки действительно умерла от чахотки и похоронена здесь, на деревенском кладбище, под девичьей фамилией, то Катя все равно не могла быть его дочерью, поскольку у Марка вообще не может быть детей.