Ловушка для тигра - [3]

— Шесть человек, из них две женщины, — перебил кадровика Максим, — все я помню. И приказ помню, и того, кто мне его передал. Я еще три раза переспрашивал, три раза подтвердили. Все мои люди слышали, не только я, они подтвердить могут. А в чем дело-то? — Максим сделал вид, что очень удивлен.

— Такое дело, — невнятно проблеял майор, и было видно, что слова Максима уничтожили в нем остатки решимости. Не помогло даже выпитое, теперь Максим уже не сомневался, «для храбрости». Но помогать кадровику не собирался, ждал, когда тот выскажет волю командования сам. Тот же мялся, смотрел косо то на собеседника, то на полупустой стакан с омерзительно теплой огненной водой, неприятно хрустел суставами пальцев рук.

— В общем, родственники их в суд подали. Справедливости хотят и компенсации. Денег им уже дали, но этого мало оказалось. Кто-то за смерть их родственников ответить должен, закон у них такой. Ну, ты и сам знаешь, не мне тебе рассказывать… — эти слова майору дались нелегко, он постоянно запинался и долго подбирал слова, пока выдавливал из себя эту речь. Выговорил все и замолк с облегчением, откинулся на спинку стула, давая возможность собеседнику сделать свой ход. Но Максим не торопился, обдумывал услышанное, вспоминал. Хотя чего тут вспоминать — тот день он забудет не скоро, если такое вообще возможно. Не остановившаяся по его приказу машина обстреляна, водитель и почти все пассажиры убиты. О приближении машины было известно заранее, а «Нива» неслась на огромной скорости и сбила одного из бойцов из группы Максима и его самого, бросившегося наперерез. Да машина еще и скорость потом увеличила, уйти пыталась, пришлось стрелять. Если так ведут себя мирные жители, которым, по логике, нечего опасаться досмотра, то он — солист ансамбля песни и пляски Советской армии. А то, что в машине ни оружия, ни взрывчатки не оказалось, так это ничего не значит — стволы могли находиться в схроне, куда и рвалась машина, а наличие женщин с целью прикрытия в подобных группах дело обычное.

Главари боевиков, чтобы прощупать обстановку, всегда пускают впереди машину с «мирными жителями». Тем более это была засада, а расстрел свидетелей места устройства засады разведгруппы — нормальное явление во время войны, отвечающее всем канонам и нормам обеспечения скрытности. Да и приказ, который повторили трижды, не оставил сомнений в том, что тем, кто «наверху», виднее. Пусть они и отвечают.

— А я тут при чем? — безразлично поинтересовался Максим. — Кто командовал, с того и спрос. Я человек подневольный, приказ выполнял, — издевательски копируя тон кадровика, напомнил он, — не допустить прорыва из окруженного села, где находился один из главарей боевиков. И выполнил. Тем более трое еще живы были на тот момент, когда я обстановку докладывал, мы им даже первую помощь оказали.

— Да, да, — кадровик согласно закивал головой, — выполнил. Вот только кто приказ тебе отдал, демобилизовался давно, да и где его теперь найдешь…

— Ты мне лапшу-то не вешай, — Максим рывком выпрямился на стуле, подался вперед, хлопнул ладонями по столу, — а то я не знаю, кто такие приказы отдавать должен. Руководитель операции это был, полковник, только фамилию его я забыл. То ли Стрельченко, то ли Лучников — не помню точно. Зато Устав знаю и то, кому я подчиняться должен. Я все правильно сделал. Ищите полкаша того и родственникам тех, кто по его приказу погиб, сдавайте. Ни я, ни люди мои тут ни при чем. Все, я пошел. — Максим вскочил на ноги, отпихнул к стене стул.

— Да погоди ты, погоди, — кадровик тоже поднялся, но слишком резко, поэтому сразу же плюхнулся назад, едва не промахнувшись мимо стула. Максим остановился в дверях, чуть повернул голову.

— Никто тебя ни в чем не обвиняет, выполнял приказ — вот и правильно. Ты пойми, от родственников тех, убитых, так просто не отделаешься, надо им кость кинуть, чтобы отстали. Ты вот что, — майор со второй попытки выбрался из-за стола, заковылял к Максиму, заставил снова усесться на стул. Сам пристроился на краю стола, приблизился почти вплотную, так, что от запаха сивухи Максим скривился и подался назад. Кадровик, не обращая внимания на реакцию капитана, зашептал — несвязно и громко:

— Суд уже назначен, здесь проходить будет, вся родня тех убитых сегодня приехала. Тебя как единственного свидетеля — заметь, свидетеля — вызовут. Ты вот что — дави на то, что слышно было плохо — шум, помехи в эфире. Кто приказал, что приказал — непонятно. Времени прошло много, никто ничего не помнит. Если понадобится, то справку тебе сделаем — плохо видишь, плохо слышишь, и с памятью проблемы. Молчи, самое главное, и мы промолчим, — значительно и уже еле слышно пообещал майор. И снова, сбиваясь, заговорил: — А как суд закончится, дослужишь, как положено, все получишь, уедешь к Москве поближе… — закончить кадровик не успел.

Максим рассмеялся негромко, улыбнулся широко, глядя в пьяные, покрасневшие от напряжения глазки кадровика, поднялся неторопливо со стула. Потом провел ладонью по губам, чуть прикусил себя за палец, чтобы успокоиться, и тихо ответил:

— Кость — это я, так ведь? Хорошо придумали, молодцы. Я их законы хорошо знаю, правосудие это зверье меньше всего волнует. Вернее, они и слова-то такого не слышали. Им человека на части порвать — что тебе курицу разделать. Прикрыться мной решили, суки? Хрен вам, скотам, — вытянутый в недвусмысленном жесте средний палец оказался перед глазами кадровика. Майор в изумлении свел к переносице оба глаза, пытаясь понять, как это вообще может быть — в его кабинете и вдруг такое? Ему… начальнику отдела кадров… какой-то капитан… Но Максима было уже не остановить, теперь-то уж точно терять ему нечего — здесь уже не просто неполное служебное несоответствие светит, а досрочное увольнение в запас со всеми вытекающими. Черт с ними, пусть подавятся. Переживем как-нибудь, не пропадем.