Мы сидели в моей комнате в Берглунде. Я устроился на краю кровати, а Дравек – в легком кресле.
Дождь тяжело хлестал в окна. Они были плотно закрыты, и в комнате стояла жара. На столе работал небольшой вентилятор. Легкий ветерок от него дул Дравеку в лицо, поднимал густые черные волосы, шевелил длинные волоски на вспотевшей дорожке бровей, сросшихся на переносице. У него был самоуверенный вид человека, купающегося в деньгах.
Дравек блеснул золотыми зубами:
– Что вы обо мне знаете?
Он сказал это таким тоном, будто каждый должен знать какие-то интимные подробности его жизни.
– Ничего, – ответил я. – Вы чисты, насколько мне известно.
Он поднял свою большую волосатую руку и с минуту пристально ее разглядывал.
– Вы меня не поняли. Меня послал к вам некий Макги. Фиалка Макги.
– Отлично. Как поживает Фиалка?
В канцелярии шерифа Макги был специалистом по расследованию убийств.
Дравек снова посмотрел на свою большую руку и помрачнел.
– Нет, вы все еще ничего не поняли. У меня есть для вас работа.
– Я теперь нечасто берусь за дела, – сказал я. – Здоровье слегка сдает.
Дравек тщательно, с чрезмерным вниманием осмотрел комнату.
– Можно неплохо заработать, – настаивал он.
– Вероятно, – ответил я.
На нем был замшевый плащ с поясом. Он небрежно расстегнул его и достал не столько большой, сколько толстый, туго набитый бумажник. Из него выглядывали края банкнотов. Дравек хлопнул бумажником о колено, и послышался приятный, ласкающий ухо тугой звук. Он вытряхнул на стол деньги, вытянул несколько банкнотов, остальные убрал, уронил бумажник на пол и оставил его там лежать. Разложив на столе пять стодолларовых купюр, словно скупой игрок в покер, Дравек подсунул их под подставку вентилятора.
Работа предстояла явно серьезная.
– Башлей у меня хватает, – сказал он.
– Вижу. А что я должен делать, если возьму деньги?
– Так теперь вы меня знаете, угу?
– Чуточку лучше.
Я достал из внутреннего кармана конверт и прочитал ему то, что было написано на обороте.
– "Дравек, Антон, или Тони. Бывший работник сталелитейного завода в Питтсбурге, охранник грузовых машин, человек очень сильный. Нарушил закон и попал за решетку. После тюрьмы покинул город и подался на Запад, Работал на плантации авокадо в Эль-Сегуро. Приобрел собственное ранчо. Когда в Эль-Сегуро вспыхнул нефтяной бум, «оседлал» буровую скважину. Разбогател.
Много денег потерял, скупив непродуктивные скважины. Но и имеет еще достаточно. По происхождению – серб, рост – шесть футов, вес – двести сорок фунтов. Имеет дочь, о жене ничего не известно. Со стороны полиции никаких замечаний. После Питтсбурга – никаких данных".
Я закурил трубку.
– Ого! – воскликнул он. – Откуда вы все это узнали?
– Связи. Так какое у вас дело?
Дравек подхватил с пола бумажник и, высунув кончик языка, начал что-то искать в нем двумя корявыми пальцами. Наконец извлек тоненькую грязную карточку и несколько измятых листков бумаги и подвинул все это ко мне.
На карточке, изысканно оформленной, стояло: «Мистер Харольд Хердвик Стайнер», – а в уголке очень мелкими буквами: «Редкостные книги, роскошные издания». Ни адреса, ни номера телефона.
Три белых листка оказались обыкновенными долговыми расписками на тысячу долларов каждая, подписанными размашистым почерком: «Кармен Дравек». Я возвратил все это ему и спросил:
– Шантаж?
Он медленно покачал головой, и выражение его лица смягчилось.
– Кармен – это моя девочка. Стайнер прилип к ней. Она часто бывает у него, гуляет на полную катушку. Может, и спит с ним. Мне это не нравится.
Я кивнул.
– Деньги меня не интересуют. Кармен играет с ним. Ну и черт с этим.
Она, как говорится, помешалась на мужчинах. Так вы пойдите к этому Стайнеру и скажите, чтобы он отвалил. А то я сам сверну ему шею. Понимаете?
Он говорил быстро и решительно, тяжело дыша. Его глаза стали маленькими, круглыми и злыми. Он чуть не скрежетал зубами.
Я спросил:
– А почему с ним должен разговаривать я? Почему вы сами ему не скажете об этом?
– А что, если я потеряю самообладание и убью мерзавца?! – воскликнул он.
Я достал из кармана спичку и поковырял ею пепел в трубке. Какое-то мгновение пристально смотрел на Дравека, собираясь с мыслями. Потом заметил:
– То есть боитесь.
Его кулаки, эти огромные узлы из костей и мускулов, поднялись, и он потряс ими, потом медленно их опустил, тяжело вздохнул и сказал:
– Да, боюсь. Я не знаю, как ее утихомирить. Каждый раз новый обожатель и каждый раз – проходимец. Не так давно я выложил пять тысяч долларов парню по имени Джо Марти, чтобы он оставил ее в покое. Она еще до сих пор злится на меня.
Я наблюдал в окно, как дождевые струи бьют в стекло и густой волной, словно разведенный в воде желатин, стекают вниз. Осень только началась, а уже такой дождь.
– Подачками вы ничего не добьетесь, – сказал я. – Вам пришлось бы этим заниматься всю жизнь. Словом, вы хотели бы, чтобы с этим Стайнером договорился я.
– Передайте, что я сверну ему шею!
– Не надо горячиться, – успокоил я его. – Я знаю Стайнера. Я и сам свернул бы ему шею на вашем месте...
Дравек подался вперед и схватил меня за руку. Глаза его наполнились слезами, как у ребенка.
