Ловушка для простака - [29]

– Поцелуйте от меня Курта и скажите, что я непременно навещу его в ближайшие дни.

Франц не вернулся к обеду, и Эдит, позвонив на Обергрюндштрассе, выяснила, что инспектор куда-то вышел. Молодой женщине не хотелось уезжать, не повидав брата, тем более что у него, возможно, были какие-то поручения для матери, но ждать дольше она не могла: днем на Этценерлен уходят всего два автобуса-экспресса, и пятнадцатичасовой – последний. Эдит поручила Людовику все объяснить брату и, нагруженная сумками, повернулась к выходу. Сенталло удивился, заметив, что молодая женщина не взяла с собой ни конфет, ни игрушек для Курта, на что та сурово возразила, что не считает нужным баловать сына и приучать к тому, что потом сделает его жизнь еще горше.

– Видите ли, Людовик, – проговорила на прощание своим чудесным грудным голосом Эдит, – ужасно не столько то, что нам самим приходится жестоко расплачиваться за когда-то совершенные ошибки, а что вместе с нами страдают другие, невинные жертвы.

Оставшись один, Людовик стал подводить итоги своих жизненных неудач. Пример такой волевой женщины, как Эдит, доказывал, что у него просто не хватает решимости. Он позволил себе поддаться отчаянию и плывет по течению, пережевывая нанесенные обиды вместо того, чтобы действовать. Да, он, Сенталло, и в самом деле получил множество тяжких ударов, но ведь до сих пор всегда удавалось как-то справляться с враждебной судьбой и, не случись этой непонятной истории, когда именно его почему-то решили избрать козлом отпущения, он вполне мог даже преуспеть. Рассчитывать на Дженни (или Мину?) теперь бессмысленно – девушка обманула его. Значит, только от самого Людовика зависит, избрать ли прямой путь к спокойному, тихому счастью, о котором он столько мечтал. Множество людей стараются ему помочь. Доброта Эдит и Франца – живое свидетельство, что у него есть друзья, а потом, когда суд отменит неправедный приговор, можно не сомневаться, что терзаемый угрызениями совести господин Шмиттер поспешит снова взять Сенталло на работу. Тогда он и наверстает упущенное. Несколько дней, проведенных подле Эдит, ее огорчение из-за новой встречи Людовика с Миной позволяли предполагать, что молодая женщина не отвергнет предложение руки и сердца. И вместе они попытаются забыть о прежних разочарованиях. Горько, конечно, отказываться от Мины, но разве то, что она не пришла на вчерашнее свидание, не поставило на этом романтическом приключении крест?

Так размышлял Людовик, когда вернулся Вертретер. Молодой человек объяснил полицейскому, почему сестра не смогла его дождаться, но Франц, похоже, слушал вполуха. Выглядел он настолько озабоченным, что Сенталло не выдержал.

– Неприятности? – спросил он.

Инспектор снял шляпу, бросил на стол и с тяжелым вздохом опустился в кресло.

– Ну, неприятности – для нас дело обычное…

Не решаясь больше приставать с расспросами, Людовик предложил подогреть оставленные Эдит блюда, но Франц покачал головой.

– Не хочется…

Полицейский закурил, не сводя с Людовика глаз, и от этого тяжелого, странного взгляда парня охватило смущение.

– Сенталло… У меня для вас дурные новости…

– А?

Бедняга Людовик так привык к разного рода катастрофам, что почти не отреагировал.

– Я должен вернуться в тюрьму?

– Нст-нет… Взбредет же такое в голову!

– Тогда в чем же…

– Кажется, я нашел Мину.

– Кажется?

– Ну да, я ведь ее ни разу не видел…

– В таком случае, почему вы решили, что это она?

– Не знаю… вероятно, интуиция…

– А… где она?

Вертретер ответил не сразу. Он встал и, подойдя ближе, обхватил Сенталло за плечи.

– Вам надо набраться мужества, старина, – проговорил он, по-прежнему глядя в глаза Людовику.

– Вы хотите сказать… Мина умерла?

– Пойдемте со мной.

– Куда?

– В морг.

Сенталло встал, чувствуя, что у него подгибаются колени. Несчастная Дженни… несчастная Мина… Он уже не сомневался, что увидит именно ее. Людовик снова вспомнил, как девушка в белой шляпке сидела на скамейке Веттштейнпарка. Для него она теперь навсегда останется Дженни – ведь Мину-то он почти не знал…

Сторож в морге встретил Вертретера с большим почтением, а на Сенталло почти не обратил внимания. Потом он повел обоих спутников по залам, где мертвые ожидали, пока родные или друзья вернут им прежнее имя, то, что они носили в мире живых, ибо обрести вечный покой без бумажки не разрешается. Людовик вздрогнул, словно его вдруг окутал неземной холод. Каждый шаг долго отзывался в странной тишине этих мест. Сторож подошел к какому-то подобию огромного шкафа с множеством ящиков. Прежде чем выдвинуть один из них, он посмотрел на полицеского, словно спрашивая разрешения. Франц кивнул и еще крепче сжал руку Сенталло. Глазам их предстало закутанное в саван тело. Сторож аккуратно приподнял ткань, открывая лицо, и Людовик чуть слышно застонал сквозь стиснутые зубы.

– Ну? – шепнул полицейский.

– Это и вправду она.

– Вы уверены, что не ошиблись?

– Да. Но почему у нее такое странное выражение лица?

– Потом объясню.

Они вышли из морга. На улице Сенталло вздохнул так, словно долго сдерживал дыхание. Инспектор привел его в первый попавшийся бар и заказал две рюмки коньяку.