Ловушка для пиратов, или Ожившая планета - [27]

— Леди, я никогда не вредил никому больше, чем того диктовала необходимость. Но вы уже перегибаете палку. Этот антропоморфический бред — чистое безумие. Сперва вы пытаетесь убедить нас, что ваша планета может чувствовать, а теперь уверяете, что разбираетесь в психологии кроликов и лис. — И разозлившийся Минк одним движением свернул кролику шею.

Сперва Шинид поблагодарила кролика. А потом обратилась к охотнику:

— А вы не подумали, почему мы так делаем? Мы давным-давно поняли, что животные приходят сюда только потому, что мы благодарны за их самопожертвование. Но если мы плюнем на вежливость, то здесь не будет ни кроликов, ни лосей, ни карибу, ни медведей, ни птицы. И как бы мы ни запасались овощами за короткое лето, мяса нам не видать. Как и морской живности.

— Постойте, вы же живете здесь всего лет двести, — перебил её де Пью.

— Да, сударь, — заговорил Шимус. — Но наши предки на Земле когда-то так и поступили. Они перестали прислушиваться к животным. И знаете, что получилось? Животные отвернулись от них, по крайней мере никогда и близко не подходили к человеку. За исключением полярных медведей. — Шимус невесело улыбнулся. — Те никогда не трогают людей. И если вы, ребята, столкнетесь с белым мишкой, ради вашего же блага советую быть с ним повежливей. А то остальные могут и передумать, и людям придется туго.

— Теперь ты, Шимус, — сказала Шинид. Когда он ободрал шкурки и разрезал мясо на куски, Шинид сказала, что пора двигаться обратно.

— А как насчет остальных маленьких друзей, которым не терпится умереть? — поинтересовался де Пью.

— В Килкуле живем не мы одни, — ответил Лайэм.

Через два часа они добрались до овального озера с водой прозрачной, как хрусталь, на поверхности которого цвели водяные лилии. Кудряши забеспокоились.

— Тише, парень! — воскликнул Клотворти, прижимаясь к шее животного и пытаясь таким образом его успокоить.

— Дарби — самка, — возразил Лайэм.

— Тогда девчушка. Что это с ней?

— Они хотят искупаться, — сказала Шинид, соскакивая со своей лошади. — И если вы не хотите окунуться, вам лучше слезть и снять сбрую. Это касается всех.

Лайэм и Шимус уже спешились и теперь снимали седла и уздечки.

Минк и Муни, которые шли пешком, решили составить лошадям компанию. Ночной заморозок не успел охладить воздух. После снегопада день был солнечным и теплым, а озеро, как многие водоемы Сурса, наполнялось из горячих источников.

Шинид тоже устала и взмокла. Она ведь никогда не была такой раздражительной, просто она выбилась из сил, пытаясь доказать этим чужедальним недоумкам всю значительность межвидовых отношений на Сурсе. Из песен и саг она знала, как это было на Земле, которую покинули её пращуры. Там животные не отличались от неодушевленных предметов, там земля была лишь тем, по чему они ходили — и все! Может, все дело в том, что Сурс — живая планета, потому и отношения между теми, кто охотится, и теми, на кого охотятся, здесь превратились в некий особенный ритуал. Наверное, на Земле было не так. Может, в любых иных мирах все было совсем по-другому…

Древние песни и сказания, составленные предками её предков, которые позже стали восприниматься лишь как забавные байки, называли животных братьями и сестрами людей — совсем как на Сурсе. И давным-давно звери разговаривали с человеком даже ещё охотнее, чем сейчас. Возможно, эта новая дурацкая секта в чем-то права. И нужно согласиться с их мнением, что любая живая тварь достойна восхищения и поклонения. Ведь на Сурсе его обитатели попросту поддерживали натуральный обмен. Но как можно проникнуться почтением к таким типам, как эти тупоголовые идиоты?

Она разделась, подошла к берегу озера и окунула в воду руки, потом голову. Там она открыла глаза и увидела колышущиеся стебли водяных лилий. Копыта лошадей подняли облако ила со дна, но потом животные выбрались на глубокую воду, а пловцами они были преотличнейшими. Ил улегся, и Шинид увидела лошадиные ноги, уплывающие на глубину. А потом, словно сговорившись, все шестеро кудряшей нырнули.

Корни лилий были для лошадей изысканным лакомством, и Шинид ощутила их радость, когда они прикрыли носы, опустили внешние веки и устремились ко дну. Животные принялись лакомиться корнями лилий, в то время как их пушистые хвосты развевались позади, словно русалочьи волосы. Когда они ухватывали корешки, то отталкивались передними копытами от дна и выныривали обратно на поверхность, чтобы пережевать свою добычу.

Люди тоже все позалезали в теплую воду. Наплававшись, Шинид выбралась на берег, вытерлась и оделась. За ней из воды вышел Шимус, а чуть погодя и Лайэм. Кудряши продолжали нырять.

— Похоже, эти ребятки разрезвились пуще кудряшей, — заметил Шимус, глядя, как охотники плещутся в воде, брызгаются друг на друга и пытаются ухватить лошадиные хвосты.

Один из них возился со стеблями лилий, стараясь нарвать букет. Подлизывается, решила Шинид, уловив его озорные взгляды в её сторону.

— У них наверняка болят ноги, — сказал Лайэм. — И они уже поняли, что стоит выйти на берег, как мы опять двинемся в путь.

— Ах, Шинид, ты строгий наставник, — усмехнулся Шимус.

— Возможно, — ответила женщина. — Но экзамены сдавать не мне, а им. Разве не так?